И вот русская настойчивость и мужество сломили храбрость и отвагу горцев. Весь Дагестан был прорезан сетью дорог, дававших возможность быстро передвигать отряды и подвозить необходимые снаряды и припасы.

Настало лето. Песня Шамиля была окончательно спета, раздоры и ссоры среди мюридов разгорались больше и больше; у имама явился соперник – Кибит-Магома, собравший большую партию недовольных. Он думал при помощи русских сделаться имамом вместо Шамиля и стал преследовать последнего. Два раза Шамиль был даже ограблен людьми Кибит-Магомы, и наконец, как затравленный зверь, потеряв всякую надежду вернуть свою силу, бежал и заперся в горном ауле Гуниб с тремястами верными мюридами, решившимися бороться до последней капли крови и умереть со своим имамом.

18 августа князь Барятинский лично прибыл к Гунибу, который был плотно охвачен нашими войсками.

В следующие дни наши войска занялись приготовлением к штурму. Князь Тарханов и Кононович со своими отрядами стали у подошвы горы, оттеснив оставшегося неприятеля на верхнюю площадь.

В ночь на 25 августа с одной стороны князь Тарханов, с другой – Тергукасов со страшными трудностями, при помощи веревок и лестниц взошли на верхнюю площадь Гуниба. Бой продолжался недолго, мюриды были перебиты, и только горсть их с Шамилем заперлась в последнем небольшом ауле, который был окружен четырнадцатью батальонами.

Выхода не было. В полуразрушенной сакле, опустив седую голову на руки, сидел Шамиль, бывший владыка Дагестана, державший в своих руках в течение двадцати лет полчища горцев.

Угрюмо теснились кругом своего вождя верные мюриды, решившиеся разделить с ним судьбу, какова бы она ни была. В углу сакли рыдали женщины. Кази-Магома, как затравленный зверь, судорожно сжимал рукоятку кинжала и сверкал глазами. Он ждал от отца только приказа, чтобы заколоть женщин, а самому броситься на русские штыки и выпить до дна кровавую чашу.

Но сердце старого имама болело за свою семью. Два часа он просидел молча, переживая мучительную борьбу, и наконец встал. Все окружающие впились в него взглядами и ждали слова.

Печально оглядел Шамиль скользящим взглядом своих приближенных и тихим голосом сказал, обращаясь к сыну:

– Оставь кинжал… Сдаюсь…

Тяжелая слеза покатилась по седым усам и белой бороде имама. Все головы опустились, но никто не возражал. В четыре часа пополудни 25 августа 1859 года Шамиль сдался князю Барятинскому, который принял имама в березовой роще, сидя на камне, на котором теперь вырезана надпись об этом событии.

26 августа главнокомандующий отдал приказ по армии: «Шамиль взят – поздравляю Кавказскую армию!»