Как выше сказано, главные силы русских были обращены в это время на Западный Кавказ, который был присоединен к России по Адрианопольскому трактату. Несмотря на официальное присоединение, черкесы, конечно, не хотели подчиняться, и их надо было усмирять оружием, что и тянулось с 1832 до 1839 года. Это была довольно крупная ошибка Розена. Подавив восстание Кази-муллы и не зная об идее газавата, он совершенно успокоился относительно Дагестана и счел более важным скорее привести к повиновению Западный Кавказ. Ему, впрочем, простительна эта ошибка: в Дагестане действительно с виду все было спокойно. Небольшие отряды, державшиеся в крепостях, не решались проникнуть внутрь страны, а если и знали, что происходит там и что готовится, то, во всяком случае, не могли изменить своей властью и силой, а донесениям начальников отрядов ввиду спокойствия горцев не придавалось большого значения.

Все это дало Шамилю возможность организовать и вооружить все население, и наконец когда русские власти поверили донесениям дагестанских отрядов о готовящейся грозе и приказали всем местным силам прозондировать и исследовать обстоятельства, то было уже поздно. Войска, предпринявшие походы в 1837–1838 годах, наткнулись на совершенно готовую сплоченную и грозную организацию, во главе которой стоял во всеоружии своего гения и фанатизма Шамиль.

Вновь в Дагестане были собраны почти все наши войска. В 1839 году генерал Граббе взял после кровопролитного штурма аул Ахульго, бывший также резиденцией имама; здесь был уничтожен цвет горской молодежи, и Шамиль должен был бежать, но не только этим не проиграл дела, а еще более усилился: озлобленные неудачей горцы сплотились еще сильней, еще более фанатично отдались под руководство Шамилю и решили победить или умереть. Нейтральная до сих пор Чечня, с виду мирная, вдруг, зараженная примером, также вспыхнула и примкнула к имаму.

Весь Восточный Кавказ вспыхнул, как порох, и вновь должно было начаться покорение его, но при условиях несравненно худших, чем раньше. Прежде приходилось иметь дело с отдельными обществами, легко подчинявшимися русскому оружию, теперь же перед нами выросло могучее государство, управляемое твердой рукой, где каждый гражданин – воин, не задумывавшийся ни на минуту, если надо было отдать свою жизнь.

Русские, обозленные неудачами и невозможностью сломить горские твердыни, безумно бросались в ущелья, думая сломить врага одним ударом и отомстить за поражения, но эти экспедиции кончались тем, что войска находили пустые аулы, разоряли их, а горцы из неприступных засад охотились на солдат, которые гибли сотнями и тысячами, не принося никакой пользы: горцы все более и более вытесняли русских из своих пределов.