В начале сентября эта весть пронеслась из конца в конец России, возбуждая удивление. Все так свыклись, что на Кавказе вечная война, что известие, присланное Барятинским, казалось невероятным.

Однако факт совершился. С великим удивлением смотрело русское общество на пленного Шамиля, присланного в Петербург, где его милостиво встретил государь и пожаловал ему и всем его приближенным подарки.

Шамиль был растроган до слез и впоследствии постоянно с восторгом вспоминал о милостях русского царя.

Так кончилась многолетняя борьба с могучим имамом. С его падением кончились волнения в Дагестане, по проложенным дорогам потянулись местные повозки – арбы, завязались постоянные сношения между соседями, и горцы получили возможность увеличивать свое хозяйство не грабежами и убийствами, а мирной торговлей. Фанатизм совершенно улегся, и если были еще кое-где небольшие вспышки, то они чаще имели разбойничье происхождение. В 1877 году в Дагестане вспыхнуло было нечто похожее на восстание, но оно было быстро подавлено. В 1899 году на Кавказе ходили слухи, что в предгорьях снова произошло небольшое восстание, но достаточно было одного батальона, чтобы его прекратить. Впрочем, об этом говорили так туманно и неясно, что было ли там в самом деле что-нибудь серьезное, ручаться нельзя. Если бы даже что-нибудь и случилось, то удивляться нечему: среди мусульманского населения всегда можно ожидать тех или других сюрпризов на религиозной подкладке. Бывает это в Закаспийском краю, может случиться и на Кавказе, где еще жива память о Шамиле и его подвигах, но подобная вспышка не может разрастись в нечто серьезное при настоящем положении дел: слишком многими нитями связаны горцы с русскими, и их миросозерцание за сорок с лишком лет сильно изменилось по сравнению с тем, каким было во времена Шамиля.

В заключение бросим краткий взгляд на нравственный облик Шамиля. Это был один из гуманнейших людей, насколько ему позволяло его положение имама. Казнить он казнил и даже, по обычаю, допускал побивание каменьями за преступления, связанные с нарушением супружеской верности, но никогда никого не мучил. О последнем, то есть об умышленной жестокости, вообще среди горцев почти ничего не было слышно. Большинство пленных отзывались впоследствии с похвалой о своих хозяевах. Были, конечно, и изверги, но таких было не много, да и то, если до Шамиля доходили вести о жестоком обращении с пленным, он не только отбирал пленного, но и наказывал его хозяина. Русским же дезертирам жилось в Дагестане даже очень хорошо, особенно если они знали какое-нибудь ремесло. Шамиль предоставлял им всякие льготы, превосходившие иногда даже привилегии мюридов.