– Нет, спасибо.

– Вас давно не видно. Где пропадали?

– Семейные обстоятельства. Так, кажется, любят писать родители в записках, когда в самый разгар учебного года забирают детей, чтобы поехать с ними на море.

– Ну да, – подтвердила Светлана, лизнув палец и принявшись быстро листать бумажки в пачке. Потом, брякнув стопкой о стол, добавила: – А мы тут их ждём с распростёртыми объятиями в нашем Городе Дождей.

Дверь внезапно отворилась, и в приёмную из коридора вошла Наталья Несмехова, новая учительница русского языка. Первым, что обращало на себя внимание, было её довольно смелое декольте и какое-то причудливое ожерелье на шее. Лицо её было красным, студенистые глаза блестели, и, войдя, она смерила присутствующих недовольным взглядом. Тут же её рука за шкирку заволокла в помещение толстенького мальчишку, который шёл неохотно, шаркая ногами и растопырив короткие пальцы.

Штыгин узнал Чеку (так его звали старшеклассники), или Гену Курдюкова, который был знаменит тем, что не умел даже завязать шнурки на кедах, всё время объедался в столовой и потом опаздывал на уроки, потому что долго сидел в туалете. На уроках он был полный ноль, интересовался только футбольными матчами и яхтой, на которой его, видимо, часто катал отец. Обычно он сидел, развалившись, на задней парте, полусонный, достигший такой степени расслабленности, что не в состоянии был убрать с парты рюкзак.

От множества подобных бездельников его отличало несколько особенностей.

Во-первых, внешность: модный ирокез на смуглом щекастом лице с карими глазами и длинными ресницами, невинный взгляд телёнка, объевшегося клевером и молоком, и вечно торчащая из-под брюшка мятая полосатая рубашка. Во-вторых, незлобие и желание общаться с каждым, кто только подвернётся под руку, вести долгие бессмысленные беседы и отпускать глупые шутки. Для шестиклассника он имел необыкновенно широкий круг знакомств в школьной среде как среди негодяев, так и среди «самых умных». Можно было сказать, что Чека по-своему популярен.

Когда Роман Андреевич видел Гену, ему представлялось, что жизнь несёт мальчика на своих плечах в мягком кожаном кресле. А Курдюков при этом становится всё тяжелее и проваливается в подушки.

– Встань ровно! – процедила Несмехова сквозь стиснутые зубы и дёрнула парнишку за расстёгнутый пиджак.

Лицо у Чеки было ошалелым и в то же время надутым.

Хотя Роман Андреевич и понимал, что Гена мог чем-то рассердить учительницу, всё же ему стало жаль парня.

Между тем напряжение в приёмной достигло пика.

– Мария Львовна у себя? – спросила Наталья Борисовна сдавленным голосом.