— Я не мать Джима Эббота. И не Хелен Келлер. Я не знаю, насколько тяжелым было их детство.

— Тогда мы возвращаемся к первому вопросу: если бы вы знали о состоянии Уиллоу на восемнадцатой неделе, вы бы сделали аборт?

— Мне не было дано такого выбора, — напряженно сказала я.

— На самом деле было, — возразил Букер. — На двадцать седьмой неделе. И, согласно вашим собственным показаниям, вы не смогли принять такого решения. Так почему жюри присяжных должны поверить, что вы могли бы сделать это на несколько недель ранее?

«Медицинская халатность, — снова и снова вбивала мне в голову Марин. — Вот почему вы подали этот иск. Что бы ни говорил Гай Букер, все будет вертеться вокруг стандартного ухода за пациентом и выбора, который вам не дали».

Я так тряслась, что пришлось спрятать руки под колени.

— Наше дело не о том, что я могла бы сделать.

— Конечно в том, — сказал Букер. — Иначе это пустая трата нашего времени.

— Вы ошибаетесь. Это дело о том, что мой врач не сделала…

— Ответьте на вопрос, миссис О’Киф…

— А именно, — проговорила я, — она не дала мне выбора относительно прерывания беременности. Ей следовало знать, что есть проблема, еще по первому УЗИ, и ей следовало…

— Миссис О’Киф! — прокричал Букер. — Ответьте на мой вопрос!

Я откинулась на спинку стула и сдавила пальцами виски.

— Не могу, — прошептала я и посмотрела на деревянные перила перед собой. — Не могу ответить на этот вопрос сейчас, потому что Уиллоу уже существует. Девочка, которая любит хвостики, а не косички, которая на этих выходных сломала бедренную кость, которая спит с мягкой свинкой. Девочка, из-за которой я толком не спала последние шесть с половиной лет, гадая, как прожить следующий день без несчастных случаев, и строя запасной план, от кризиса до кризиса. — Я посмотрела на адвоката. — На восемнадцатой неделе беременности, на двадцать седьмой я не знала Уиллоу так, как знаю сейчас. Поэтому я не могу ответить на ваш вопрос, мистер Букер. Но реальность такова, что никто не дал мне шанса ответить на него в то время.

— Миссис О’Киф, — ровным голосом проговорил адвокат. — Я спрашиваю вас в последний раз. Вы бы сделали аборт?

Я открыла было рот, но ничего не сказала.

— Вопросы исчерпаны, — сказал он.

Амелия

Амелия

Тем вечером я обедала за одним столом с родителями, но без тебя. Ты сидела в гостиной с подносом и викториной «Jeopardy!», чтобы твоя нога находилась в приподнятом положении. Из кухни я иногда слышала гудок и голос Алекса Требека: «Мне жаль, но это неверный ответ». Будто ему было не все равно.