— В том-то и дело, что этот ваш вопрос пошл и не важен. Мы уважаем всех людей, и женщин тоже, но данное Богом предназначение не оспариваем. Нам всем следует думать о вечности, и о возрождении русского величия — пусть и в обновлённом виде, — и о том, чтобы хранить традиции. Большевики размахивали перед женщинами и мужчинами вашими идеями о равноправии — так что это красные идеи, и здесь, у нас, они непозволительны!

Меня тошнило ещё больше — от всего, включая запах прелой ржавчины. К тому же у соседки болели дети, и надо было скорее забирать Лёву. Я хотела встать и уйти, но Рост остановил меня.

«Понимаете, — сказал он собранию, — если мы считаем себя христианскими демократами, то, к сожалению, должен сообщить, что мы провалили и христианский экзамен, и демократический. Главенство мужа и преимущество национальных интересов над словом Божьим — этого нет ни у кого из евангелистов, даже в Посланиях. Нет таких заповедей. Напротив, Христос утвердил наше равенство пред Богом и право каждого войти в царствие небесное. И если пред Господом мы равны, то почему не стремимся преодолевать здешнюю, земную несправедливость? Если мы не заботимся о том, чтобы в управлении лагерем и Союзом женщины участвовали наравне с мужчинами, то мы отрицаем саму суть справедливого представительства воли разных людей — демократии… Наши действия выглядят ещё глупее, потому что Российская империя идейно развивалась едва ли не быстрее европейских. Наставница моей матери, Мария Константиновна Цебрикова, высказала почти то же, что я сейчас говорю, в своей статье к трактату Милля о порабощении женщин. И не просто высказала, а тут же организовала публичные женские курсы! Статья эта и курсы прогремели семьдесят лет назад. А мы? Завязли? Не пора ли снять очки, пусть и выгодные для нас?.. Да, я знаю, что вы сейчас думаете: я заразился идеями жены или вовсе нахожусь под её управлением. Думайте так, но всякие честные глаза видят, что солидаризм рискует застрять в старом мире. И мы будем бесконечно обманывать себя, пока не начнём с малого — с признания, как чудовищно тяжёл и изнурителен незаметный труд женщин, если они не делят его поровну с нами. Мы обязаны исправить эту несправедливость, и это обеспечит солидаризму не только сторонников, но и сторонниц. Я требую, что мы задумались об этом!»

Совершенно зачарованная, я слушала Роста и старалась сдерживаться, чтобы не расплакаться перед их лицемерным собранием. Нет, конечно, не было никаких иллюзий, что они со своими пиджаками, усами, шляпами, табаком и дележом казны прислушаются ко мне. Они прислушались к Росту и не стали его линчевать, поскольку он господин мужчина, один из них…