Первым делом — земледельцы?

Первым делом — земледельцы?

В Древнем Китае не стоит искать философских предпосылок либерализма, свободного рынка и неограниченной торговли. Тем не менее раздумья о судьбе земледелия в его взаимоотношениях с коммерцией породили в китайской политической мысли горячие дебаты. Правители часто утверждали, что разделение общества на производительные и непроизводительные классы совпадает с разделением на земледельцев и торговцев, на сельское хозяйство и купеческое дело. Практически каждый из императоров, правивших Китаем в первые два века империи, публично заявлял, что земледелие и крестьяне — «столпы Поднебесной». Цинь Шихуанди закрепил этот принцип в одной из надписей, оставленных по его повелению на горах: «Заслуги [нашего] властителя-императора [проистекают от] его усердия и усилий в [поощрении] основных занятий. [Он] на первое место ставит хлебопашество, отвергает другие занятия, и черноголовые [название народа Цинь] от этого благоденствуют» («Исторические записки», 6)[139]. Еще одно установление предписывало хорошему правителю держать так называемые «четыре профессии» — ученых, крестьян, ремесленников и купцов — в строгом обособлении, чтобы они не мешали друг другу.

Напряжение между сельским хозяйством и коммерцией, существовавшее на протяжении всей истории Китая, сохраняется и сегодня. Среди его проявлений, в частности, можно упомянуть столкновение модели продовольственного самообеспечения, опирающейся на способность страны самостоятельно прокормить своих граждан, с моделью сверхпроизводительной экономики, полагающейся прежде всего на торговлю и иностранные инвестиции. Признаки того же конфликта можно найти при сопоставлении предлагаемых путей развития сельской и городской экономики, а также судеб селян и горожан; в специфике трудовых миграций и особенностях рынка труда; в обсуждении того, нужно ли привлекать в производство продовольствия внешние источники. Лозунги, в которых сельское хозяйство провозглашается основой китайского общества, продолжают звучать и сегодня, а преобразования в деревне остаются приоритетом для партийно-правительственных органов. Именно в этом ключе бывший председатель Ху Цзиньтао инициировал политику так называемых «трех сельских вопросов» (саньнун), предполагающую индустриализацию сельского хозяйства, повышение жизненных стандартов на селе и дальнейшее стирание грани между городом и деревней.

Привычные для китайской культуры образы покладистого китайского крестьянина, маленькой семейной фермы и незамысловатого крестьянского труда берут начало в феодальных временах. В период Весен и осеней (770–481 гг. до н. э.) вооруженная аристократия обитала за стенами укрепленных городов и кормилась за счет массы крестьянства, усердно трудившегося во внутренних районах страны. Эти города-государства были окружены сельской местностью, где влачили жалкое существование крестьяне-арендаторы. По мере того как с завершением бронзового века экономика усложнялась, некоторые чиновники и философы начинали все громче славить обработку земли как наивысшее проявление трудолюбия, с высокомерным презрением отмахиваясь при этом от торговли. Они утверждали, что крестьяне производят для того, чтобы поддерживать жизнь, а купцы лишь спекулируют на трансакциях и думают только о прибыли. В подобной логике книжники и земледельцы — это мозги и мускулы нравственного и продуктивного общества. Крестьяне привязаны к земле, поэтому их удобно регистрировать и облагать налогом; купцы же только и делают, что ездят туда и сюда, избегают государственного контроля, уклоняются от налогов и не зависят от земельных собственников. Шан Ян и ранние легисты были наиболее радикальными в этом отношении. Они выступали за принудительную регистрацию купцов, позволявшую давить их налогами. Они также противились денежной экономике: «Когда появляется золото, исчезает зерно; а когда появляется зерно, исчезает золото» («Шан цзюнь шу», 4.9). Следовательно, легистский правитель должен делать все возможное для поощрения земледелия и угнетения купцов: