Летучие мыши разлетелись на ночные поиски еды. А мы будем прятаться здесь и ловить их, когда они вернутся – еще до наступления утра. Гофур и Питу уже повесили сеть – невидимую стену из мелкой сетки – в темноте где-то над нами, огромную, словно экран в автомобильном кинотеатре. Мы присели на крыше и стали ждать. Ночь оказалась довольно холодной, и впервые за все время, проведенное в Бангладеш, я даже замерз. Я лег на спину на толевой крыше, закутавшись в легкую куртку, и заснул. Первая летучая мышь влетела в сеть в 4:22.

Тут же зажглись фонари на шлемах, все сразу проснулись. Гофур опустил сетку с помощью лебедки, Эпштейн и Питу направились к животному, а я поковылял за ними, полуслепой в своих запотевших очках. Питу вытащил летучую мышь из сетки, и Эпштейн забрал ее, пользуясь именно той техникой, которую описал на брифинге: крепко схватил за голову, взял лапы в промежутки между пальцами – раз, два, три, четыре, – а потом бросил ее в мешок. Закрыть мешок, плотно перевязать его куском бечевки. Пойманные летучие мыши, как и змеи, похоже, ведут себя спокойнее, если их держать в мягкой ткани. Снова поднять сеть и повторить. Профессиональная работа команды Эпштейна весьма меня впечатлила.

До наступления утра, еще до того, как в местных мечетях зазвучал призыв к молитве, они поймали еще пять летучих мышей. Шесть летучих мышей за ночь – не слишком удачный улов по меркам Эпштейна (он в среднем собирает около десяти), но неплохой результат для нового места. Если изменить положение сетки и высоту мачт, то в следующие дни можно будет поймать и побольше. Но сейчас и этого хватит. На восходе мы слезли по лестнице вниз и вернулись в лабораторию. Здесь тоже все роли были четко распределены. От меня требовалось не путаться ни у кого под ногами и иногда помогать брать мазки.

Через три часа, когда все анализы крови и мазки были уже взяты, а пробирки сложены в контейнер, настало время выпускать летучих мышей. Каждую из них сначала напоили фруктовым соком, чтобы восстановить баланс жидкостей, нарушенный при взятии крови. Затем мы вернулись на заросший травой дворик под деревьями карои, где уже собралась небольшая толпа из местных жителей – мужчин, женщин и детей. (Местные отлично умели пробираться через стены складского комплекса, если внутри затевалось что-то интересное.) Эпштейн, снова надевший перчатки сварщика, выпустил пять летучих мышей, одну за другой, из мешков – поднял их высоко над головой, чтобы они не залезли ему на лицо, дал им высунуть ноги и крылья, потом осторожно ослабил хватку, когда они начали размахивать крыльями, и смотрел – мы все смотрели, – как животное, вспорхнув у самой земли, медленно поднималось наверх, лениво описывало круг и улетало прочь. В конце концов, сделав еще пару кругов над комплексом, сбитая с толку летучая мышь находила дорогу обратно к гнездовью, чуть более печальная, чем раньше, но умудренная опытом и практически не пострадавшая.