Второй сигнал тревоги прозвучал месяц спустя, в той же газете CDC. Готтлиб заметил пневмоцистную пневмонию и кандидоз, а нью-йоркский дерматолог Элвин Фридман-Кин – другую, параллельную закономерность, связанную с другой болезнью: саркомой Капоши. Эта редкая и обычно не слишком агрессивная форма рака обычно поражала мужчин средних лет в Средиземноморье – из тех, что сидят в афинских кафе, пьют кофе и играют в домино. Саркома Капоши часто проявляется в виде фиолетовых узелков на коже. Примерно за три года Фридман-Кин и коллеги, с которыми он общался, обнаружили двадцать шесть случаев саркомы Капоши у молодых мужчин-гомосексуалов. У некоторых из этих пациентов была и пневмоцистная пневмония. Восемь из них умерли. Хм-м. Письмо Фридмана-Кина было опубликовано в Morbidity and Mortality Weekly Report 3 июля 1981 г.

Саркома Капоши играла заметную роль и в наборе клинических наблюдений, сделанных примерно в то же время в Майами. Симптомы у этой группы пациентов были похожими, а вот культурный профиль – совсем иным. Все двадцать больных, которых госпитализировали в период с начала 1980-го по июнь 1982 г., были эмигрантами с Гаити. Большинство из них прибыли в США недавно. Все они сообщили врачам, что гетеросексуальны и никогда не имели гомосексуальных контактов. Но сочетание их недугов было очень похожим на то, что Готтлиб отмечал у лос-анджелесских гомосексуалов, а Фридман-Кин – у нью-йоркских: пневмоцистная пневмония, кандидоз в глотке, плюс другие необычные инфекции, странные показатели лимфоцитов и агрессивная саркома Капоши. Десять гаитян умерли. Команда врачей, опубликовавших эти наблюдения, писала о «синдроме», который казался «поразительно похожим на синдром иммунодефицита, недавно описанный у американских гомосексуалистов»[196]. Эту раннюю связь с гаитянскими гетеросексуалами позже посчитали ложным следом и в разговорах о СПИДе в основном игнорировали. Ее было трудно подтвердить, основываясь только на данных опросов, и еще труднее интерпретировать. Привлекать к ней внимание даже показалось неполиткорректным. Но позже реальную важность этого открытия удалось понять, когда началась работа на уровне молекулярной генетики.

Еще одной «точкой отсчета» считался Гаэтан Дюга, молодой канадский бортпроводник, который получил славу «Нулевого пациента». Если вы хоть что-то слышали о начале эпидемии СПИДа, то просто не можете не знать этого имени. О Дюга писали как о человеке, который «вывез вирус из Африки и занес его в западное гей-сообщество»[197]. На самом деле это, конечно, не так. Но он сыграл большую, преступно беспечную роль в распространении вируса в 1970-х и начале 1980-х гг. Благодаря работе бортпроводника он практически бесплатно летал между крупными городами Северной Америки и предавался сибаритским увеселениям после каждого приземления, находя все новых партнеров, ведя разгульную жизнь сексуально ненасытного гея на пике «банной эпохи». Он был привлекательным, светловолосым, самовлюбленным, но очаровательным, даже, по некоторым мнениям, «красавчиком»[198]. По словам Рэнди Шилтса, автора книги And the Band Played On (в которой героическая исследовательская работа в немалой степени сочетается с бесцеремонной подгонкой фактов), сам Дюга считал, что за десять лет активной гомосексуальной жизни у него было не менее двух с половиной тысяч сексуальных партнеров. Дюга дорогой ценой заплатил за свою дерзость и аппетиты. У него проявилась саркома Капоши, он прошел курс химиотерапии, потом началась пневмоцистная пневмония и другие СПИД-ассоциированные заболевания, и в тридцать один год он умер от почечной недостаточности. В недолгий период между появлением саркомы Капоши и инвалидностью Гаэтан Дюга не сбавлял хода, но его, похоже, вел уже не гедонизм, а злоба; он занимался сексом с очередным новым знакомым в бане на углу Восьмой улицы и Говард-стрит в Сан-Франциско, а потом включал свет, – по крайней мере, так утверждает Рэнди Шилтс, – показывал язвы на коже и говорил: «У меня рак геев. Я умру, и ты тоже умрешь»[199].