Впрочем, HTLV–III, открытый Галло, тоже оказался вовсе не HTLV – после того как его хорошо рассмотрели и правильно классифицировали. Он оказался почти неотличим от LAV Монтанье, замороженный образец которого Монтанье доставил в Бетесду лично, упаковав в сухой лед.

В общем, путаница началась еще с самого начала: что именно открыли, кто это открыл и когда. Эта путаница, орошенная конкурентным рвением, удобренная обвинениями и отрицанием, цвела десятилетиями. Были в этой истории и судебные иски, и споры из-за отчислений за патент на анализ крови на СПИД, который разработали с использованием вируса, выращенного в лаборатории Галло, но происходившего от исходного изолята Монтанье. (Контаминация между двумя разными экспериментами или двумя наборами образцов – частая проблема в лабораторной работе с вирусами.) Это была не мелкая склока. На кону, кроме денег, самолюбия и национальной гордости, кроме ускорения или замедления работы над лекарством или вакциной от СПИДа, стояла еще и Нобелевская премия по медицине; в конце концов, она досталась Люку Монтанье и его главной помощнице Франсуазе Барре-Синусси.

Тем временем третья команда ученых, которую возглавлял Джей Леви, глава лаборатории в Медицинской школе Калифорнийского университета в Сан-Франциско, тоже тихо, без шума, нашла вирус-кандидат в 1983 г., но опубликовала результаты лишь через год с лишним. К лету 1984 г., писал Леви, СПИДом заразилось «более 4000 человек по всему миру; в Сан-Франциско обнаружено более 600 случаев»[205]. Тогда эти цифры казались пугающе большими, но сейчас, в сравнении с более чем 30 миллионами умерших, они выглядят пронзительно малыми. Леви тоже нашел ретровирус. Его группа обнаружила вирус у 22 пациентов, больных СПИДом, и вырастила почти десяток изолятов. Поскольку микроб был СПИД-ассоциированным ретровирусом, Леви так его и назвал – ARV (AIDS-associated retrovirus). Он абсолютно верно предположил, что его ARV и LAV Люка Монтанье – просто разные варианты одного и того же эволюционирующего вируса. Они были очень похожи, но не слишком похожи. «Наши данные не могут быть последствием контаминации наших культур вирусом лимфаденопатии, – писал он, – потому что наша лаборатория не получала исходного изолята LAV»[206]. Звучала фраза весьма невинно, но за ней прятался завуалированный укол в сторону Роберта Галло.

Подробности этой истории, почти одновременного тройного открытия и его последствий, сложны, противоречивы, не всегда приятны и полны технических деталей; они похожи на рататуй из молекулярной биологии и политической борьбы, который выложили сушиться на солнце. Они уводят нас далеко от темы зоонозных заболеваний. Для нашей книги важно следующее: вирус, открытый в начале 1980-х гг. в трех разных местах под тремя разными названиями, оказался причиной СПИДа, что удалось убедительно доказать. А с наименованием разобрался в 1986 г. авторитетный комитет из ретровирусологов, который назвал этот микроб ВИЧ.