На другой стороне озера, в Леопольдвиле, с численным неравенством полов все было еще хуже. Этот город был, по сути, трудовым лагерем, который контролировали администраторы-бельгийцы. Семьи там не приветствовались, и в 1910 г. мужчин в городе было в десять раз больше, чем женщин. Передвижение по окрестностям и вход в Леопольдвиль были ограничены, особенно для взрослых женщин, хотя некоторым женщинам удавалось достать фальшивые документы или скрываться от полиции. Для беспокойной девушки с живой фантазией, которую в деревне плохо кормили, да и обращались не лучше, работа ндумбой в Леопольдвиле могла казаться весьма привлекательным вариантом. Впрочем, даже в городе, где возбужденных мужчин было в десять раз больше, чем женщин, сексом за деньги все равно занимались не в борделях и не на улицах. У «свободных женщин» были особые друзья, клиенты, может быть, – даже несколько одновременно, но никаких головокружительных множественных сексуальных контактов по-прежнему еще не было. Один эксперт назвал это «проституцией с низким уровнем риска», – по крайней мере, с низким уровнем риска заразиться ВИЧ[224].

Еще в Леопольдвиле был оживленный рынок копченой рыбы. Там торговали слоновой костью, каучуком и рабами на экспорт, причем львиная доля доходов оседала в карманах белых концессионеров. Хотя между озером Стэнли и устьем реки располагались глубокий каньон и несколько непроходимых водопадов, отрезавших оба города от Атлантического океана, построенная в 1898 г. грузовая железная дорога пробила эту изоляцию и принесла с собой новые товары, оборот увеличился, в город начали съезжаться люди, и в 1920 г. Леопольдвиль стал новой столицей Бельгийского Конго вместо другого города вниз по реке. В 1940 г. его население составляло сорок девять тысяч человек. А потом начался демографический взрыв. Между 1940 г. и независимостью, объявленной в 1960-м, население города выросло почти на порядок, до почти четырехсот тысяч человек. Леопольдвиль превратился в Киншасу, африканский мегаполис двадцатого века, и жизнь в нем была уже совсем не такой, как в камерунской деревне. Десятикратный рост населения вкупе с соответствующими переменами в общественных отношениях многое объясняет в вопросе, почему ВИЧ «вдруг» начал распространяться. В 1959 г. вирусом был заражен мужчина, известный под кодом ZR59, а через год – женщина DRC60. К тому времени вирус уже настолько распространился, мутируя и меняясь, что DRC60 и ZR59 оказались заражены очень разными штаммами. Показатель R₀ уже намного превосходил 1,0, и новая болезнь начала распространяться – сначала по двум городам, а потом и за их пределы.