– Понимаете, – сказала Хан, – вирус просто оказался в нужном месте в нужное время.

Когда я прочитал статью Кила с данными о шимпанзе и их анализом в начале 2007 года, у меня отвисла челюсть, как в мультиках. Эти ребята нашли если не «нулевого пациента», то «нулевую точку». А когда я посмотрел на карту – рисунок 1 в статье Кила, где изображался камерунский «клин» и его окрестности, то увидел знакомые места. Деревню, в которой я ночевал. Реку, по которой поднимался на моторной пироге. Оказалось, что во время путешествий с Майком Фэем по бассейну Конго семь лет тому назад мы не только пересекли «страну Эболы», но и прошли очень близко от «колыбели СПИДа». Поговорив с Беатрис Хан, я решил снова туда вернуться – в целях собственного просвещения.

97

97

Мы выехали на восток из Дуалы в побитом, но надежном грузовике «Тойота» на рассвете, чтобы не застрять в пробках; наши пожитки лежали, спрятанные под брезентом, в кузове грузовика. Моис Чуйалё был моим водителем, Невиль Мба – посредником в Камеруне, а Макс Мвири из Республики Конго поехал с нами, чтобы помогать, когда мы въедем в его страну в рамках запланированного мной сумасшедшего кругового маршрута. Мы с Максом прилетели из Браззавиля прошлой ночью. Мы вчетвером очень хорошо пообщались, и нам не терпелось отправиться в путь после всей подготовительной суеты. Мы проехали мимо закрытых магазинов и рекламных щитов к восточной границе города, где было уже полно машин, накрытых голубой дымкой выхлопов из дизельных двигателей, а окраинные рынки уже открылись, и на них продавали буквально все, от ананасов до деталей телефонов. Шоссе N3 вело к Яунде, столице Камеруна, а оттуда мы собирались поехать дальше по другому широкому двухполосному шоссе.

Во время остановки в Яунде, примерно в полдень я познакомился с Офиром Дрори, главой необычной группы активистов под названием LAGA («Организация по защите последних человекообразных обезьян»), которая помогает государственным агентствам Центральной Африки проводить в жизнь законы по защите дикой природы. Я хотел пообщаться с Дрори, потому что знал, что LAGA уделяет особое внимание проблеме убийства обезьян на мясо. Дрори оказался худым израильтянином с темными, внимательными глазами и маленькой бородкой. Черная рубашка, черные джинсы, черные волосы, заплетенные в хвостик, и серьга в ухе делали его больше всего похожим на рок-музыканта или, по крайней мере, модного официанта из Нью-Йорка. Но человеком он оказался очень серьезным. В Африку Дрори приехал в восемнадцать лет в поисках приключений; он боролся за права человека в Нигерии, потом перебрался в Камерун, занимался горилла-журналистикой (или, может быть, он имел в виду герилья-журналистику?), после чего стал пламенным борцом с браконьерами. По словам Дрори, он основал LAGA, потому что антибраконьерские законы в Камеруне практически не соблюдаются, причем много лет. Сейчас группа обеспечивает техническую поддержку расследований, рейдов и арестов. В Камеруне разрешено охотиться для пропитания на дукеров и других животных, живущих в стране в изобилии и не защищенных Красной книгой, но вот человекообразные обезьяны, слоны, львы и несколько других видов защищены законом – и в последнее время эти законы постепенно начинают соблюдать. Преступников наконец-то начали арестовывать и сажать в тюрьмы за торговлю мясом обезьян и другой контрабандной дичью. Дрори дал мне выпуск газеты LAGA, в котором описывались усилия по борьбе с охотой на шимпанзе и горилл, и предупредил, чтобы я не верил мифу, что на обезьян охотятся исключительно голодающие местные жители. На самом деле, сказал он, местные жители едят дукеров или крыс, или белок, или мартышек, – если вообще едят мясо, – а вот всякие запретные деликатесы вроде конечностей шимпанзе, кусков слоновьего мяса, стейков из гиппопотама увозят в дорогие рестораны в городах – и закупочные цены у этих ресторанов настолько высоки, что оправдывают даже риск браконьерства и нелегальной перевозки.