– Дима, а я краси… я тебе нравлюсь?

Казалось, даже ее плоская грудь подобралась, налилась, заблистали розовым соски, и треугольник волос под загорелым пупком закурчавился, зашевелился, двигаясь навстречу солнцу и ветру, изнывая от белизны окружающей кожи. Волосы Людочки развевались.

Термометр шлепнулся на песок животом, отбросив полосатые «семейники», и заржал по-жеребячьи:

– Ой… Горя-аченькая! Хороша ты, хороша… а я полежу…

Людочка постояла. Солнце падало сверху водопадом. И внезапно она ощутила оглушающий удар по сознанию: она стояла ГОЛОЙ перед мужчиной, он видел ее бедра и лоно, он прикоснулся глазами к ее грудям… и не потащил в кусты. Последний пузырек страха и грусти лопнул в ней звонко. Молодая женщина, красивая и тонкая, Людмила подняла голову, заглянула в слепящее око солнца и рассмеялась безмятежно.

Она была свободна. Она была красива. Она была Принцессой!

Она понимала это, даже не рассматривая себя придирчиво. А если б и рассмотрела, то увидела бы, как на большом пальце руки внезапно засинела никогда раньше не заметная, невесть откуда взявшаяся татуировка – древний геральдический грифон!

Взвизгнув от радости, она опрометью бросилась к воде.

А Термометр лежал на горячем песке, наблюдая за брызгавшейся в прибое женщиной. Они были в «мертвой зоне» пляжа – между центральным академовским и частным, новым. Сюда из-за труднодоступности почти никто не ходил.

Термометр вспоминал разговор, состоявшийся сегодня утром, как раз перед тем, как он взял двести граммов водки, а еще сотню ему добавил старый знакомый, когда-то работавший вместе с ним в сторожах. Приятель поинтересовался, кого Термометр ждет; и тот честно признался. Знакомый подумал, потом присвистнул и осведомился деловито:

– Трахнешь?

– А то! – загордился Дмитрий Илларионович.

– Щас, – остудил его приятель. – Забудь. Она уже и не помнит, как это бывает. Мертвое дело.

Термометр загорелся.

– А вот спорим?! Сто граммов ставишь, а если трахну, то я тебе… двести поставлю! Потом.

Приятель махнул рукой.

– Да ну, ты сдурел! Она же, как лань, от мужиков шарахается. Шлендает босая, пятки черные… Ерунда!

– А вот спорим! – настаивал Термометр.

Приятель подумал и согласился. Он сходил в кафе, вернулся со стаканчиками и подмигнул:

– Заметано! Кто разобьет?