— Обстоятельства серьезные, Игорь… Вечером вчера чем занимался?

— Вечером?.. Чуть почитал, и спать. Устал ведь.

— Книжку какую читал? — машинально спрашивал Сидорин, цепко осмысливая создавшуюся ситуацию. Дело нерядовое, кем-то и когда-то на заводе был установлен своеобразный порядок: рабочего критикуй, а начальство не тронь. Многим он нравится — так спокойней и меньше неприятностей.

— Про воров. «Волки выходят в ночь», — взял пальто Игорь.

— Меня одно, Игорек, шокирует в тебе. Парень ты пока не совсем пропащий, техникум вечерний закончил, а книжки читаешь, откровенно говоря, дрянные. Стоп!.. Знаешь, друже, советую тебе отразить этот брак в «молнии комсомольского прожектора».

— Ты что? — Игорь в упор смотрел в ничего не выражающее лицо товарища. — Гришанков истерику закатит! Однажды мы хотели мастера в «молнии» разрисовать, так он на нас хвостище распушил!

— При чем здесь Гришанков? — уже твердо и решительно сказал Сидорин. — Собери комсомольское бюро, пригласи парторга Серегина, и все вместе сделайте вывод. Только прошу тебя, не зарывайся, не дави своим мнением. Присутствуй незримо. Но в ключевой момент выйди на свет. И без всяких «истерик» и «хвостищ». Пора избавляться от подобных словечек. Ты комсорг!

— Стаськ, приходи и ты на бюро, — замявшись, неуверенно прошептал Игорь. — Соберемся в обед вечерней смены. Мне одному знаешь ли…

— И знать не желаю! Я тебе — двадцатичетырехлетнему детинушке — не нянька. Ты в армии старшим сержантом был, десантником, а здесь словно первоклашка мнешься. В случае чего — помогу, подскажу.

Оставшись один, Сидорин с облегчением вздохнул: молодец комсорг, оправдывает надежды. А Игорь этим временем ругал себя за то, что не успел как следует все высказать Станиславу. «Настропалил меня своей басней про верстак. Сунулся я к Гришанкову, чего-то выяснить хотел. Выяснил! Вместо одной субботы пришлось и в воскресенье пахать… Теперь на «молнию» толкает. Но описывать в «молнии» брак Тароянца без разрешения Гришанкова никак нельзя… А Стаська сказал: можно… Вот черт хитрый! Опять впутывает меня в историю…»

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛАВА ПЯТАЯ

В красном уголке сборочного цеха второй месяц длился ремонт, и поэтому члены комсомольского бюро расположились на эстраде под тусклой лампочкой, где было поменьше грязи и стояло несколько чистых стульев. Инженер Фоминский, секретарша начальника Неля и бригадир комсомольско-молодежной бригады с конвейера Женя Паинцев были в пальто — они уже закончили работать и остались на бюро по просьбе комсорга.

— А почему гражданка Свешнева печальная? — Женя дернул Нелю за рукав. — Я в твои девятнадцать…