— Я бы в твои двадцать пять не бубнила как старик. Пижон!

Роман Фоминский снисходительно окинул Женю пренебрежительным взглядом. В новом, немного великоватом пальто из синтетического меха Женя представлялся модно одетому Роману нелепым и смешным: «Рукава бы сперва укоротил. Кабальеро!»

Если бы не намечающееся расширение цеха, в результате которого — сказали верные люди — Фоминскому была уготована должность заместителя начальника цеха по экспортному производству, бросил бы Роман эту игру-затею в дежурного активиста. Пока же нельзя.

В красный уголок торопливо вошел Игорь. На ходу поправив солдатскую гимнастерку, он прямиком вспрыгнул на эстраду.

— Быстрей давай, — вспыльчиво поторопила его Неля. — И так после каждой смены на час-два задерживаешься.

— Серегин меня застопорил, — виновато развел руками комсорг и рассказал, как по грубой халатности первого заместителя начальника цеха восемь экспортных балок ушли в стальцех на переплавку.

— Ах-ах-ах! — с деланным восторгом воскликнула Неля. — Да об этом уже весь цех говорит. Новость!

Беззаботность Свешневой словно подстегнула комсорга: еще и дня не прошло, а уже все знают о браке Тароянца! Значит, и те мелкие бракоделы-комсомольцы, которых осуждали в «молнии» за грошовый брак, тоже знают… Игорь резко обернулся к благодушно улыбающемуся Паинцеву:

— Женя, ты у нас главный прожекторист в цехе! Так хорошо или плохо, когда по вине первого зама труд бригады стал брехней? Если хорошо, то нечего нам здесь известку нюхать, побежали дожидаться пенсии.

Скуластое лицо Жени посерело. Задумчиво, словно самому себе, он выдавил:

— Бригада Игоря работала вхолостую, экспортники сидели, потом все ломили сверхурочно.

— Серегин… — хотел вставить слово комсорг, но его никто не слушал.

— Как Гришанков смотрит на брак Вагана? — спросил комсорга Женя.

— Выгородит он Тароянца! — бросила ему Лена. — Я еще не слыхала, чтобы где-нибудь рядовой «прожектор» расписал художества руководителя-бракодела.

Неля вяло расстегнула пальто.

— Уф, жарища. Фоминский, хватит челночить глазами. Открой форточку.

— «Молнию» надо, — сдержанно предложил Женя. — Нам нечего бояться и некого.

Фоминский был поражен: такое, на комсомольском бюро, от бригадира передовой бригады цеха! Что они, умом тронулись? Сроду «прожектор» не критиковал начальство. Да если Гришанков узнает, он одним махом разгонит эту камарилью!

Тихо скрипнула дверь. Все обернулись: в проеме, оттененная ярким светом из коридора — сухая, по-стариковски сутулая фигура парторга.