И ребята наперебой рассказали о деле, впервые приведшем их в заводской комитет. Оказывается, с того момента, как переступили порог цеха после окончания технического училища, они ни единого часа не проработали по специальности слесаря-аппаратчика. Четвертый месяц таскают мусор и моют полы в административных коридорах. Они уже пять раз обращались к начальнику цеха, тот обещал поставить их к верстаку, но обещания свои не выполнял.

Наконец Померанцев дописал отчет. С удовольствием отложив ручку, он счел нужным вступить в разговор: негоже секретарю сидеть в своем кабинете молча, когда все говорят.

— Н-да, ребята… Не обижают вас в зарплате?

— Мы же слесарями оформлены, — поспешно ответил Алька, с надеждой и робкой улыбкой смотревший в строгое, неприступное лицо Померанцева.

— Ну, тогда грешно конфликтовать, — ответил Померанцев. — Оправдывайте доверие. Видите, какая сейчас международная обстановка! Чтоб жить в мире, надо больше старания вкладывать в порученное дело.

Хотя за время своего недолгого членства в комитете Игорь и привык к подобным высказываниям Померанцева, но сейчас его слова прозвучали прямо-таки кощунственно: ребята за помощью пришли, а он! И какими понятиями-то играет!

Ребята нехотя — через силу — встали, насупленно пошли к двери. Когда Алька взялся за ручку, Сидорин хлестко бросил:

— Слабаки вы, пацаны! Пришли, промямлили, ушли!

Продолговатое лицо Померанцева побледнело. Сидорин сорвал трубку телефона, набрал номер начальника инструментального цеха. Всего лишь минуту-две поговорив с ним, весело потрепал Альку по плечу:

— Сказал начальник, что подумает, кем заменить вас у швабры. Но мы ему долго думать не дадим. Завтра же я приду к вам в цех, гляну, какие вы слесари.

Пробормотав слова благодарности, ребята стремглав выскочили из кабинета. Померанцев аккуратно сложил отчет, надел пальто: «Проклятый Сидорин! Вечно умаляет мой авторитет! Необходимо еще раз сказать Гору, как трудно работать с таким замом».

— Станислав, я в горком… А ты, Михайлов, учись, учись у нас работе с рядовыми комсомольцами.

— Тебе бы тоже следовало поучиться у Сидорина, — не выдержав, огрызнулся комсорг: чувство неприязни к Валерию, словно подстегнуло. — Зарылся кротом в бумаги и людей не видишь.

— Я крот?!

— Валера, иди. В горкоме ждут. — Сидорин мягко вытолкнул ошеломленного Померанцева.

У Игоря испортилось настроение: хотелось догнать секретаря, сказать ему что-нибудь еще — оскорбительное, соленое, но времени уже не оставалось. И он торопливо поведал Сидорину о браке экспортных балок, о тяжелой работе в выходные дни, о настроении рабочих. Сидорин слушал настороженно, редкими кивками подбадривая комсорга.