О море Женька мечтал с детства. В степной деревне, где он родился и вырос, не было ни порта, ни реки, ни даже озера, и потому все мальчишки хотели стать летчиками, танкистами или комбайнерами. Они посмеивались над Женькой и дразнили, называя «моряк с печки бряк»; даже родители не понимали его.

— Какое такое море?! — удивлялась мать. — Ишь чего выдумал!

— Да не возьмут тебя в моряки, ты же воды настоящей не видел, — убеждал отец. — А там знаешь как качает!

Женька не слушал никого и читал одну за другой книжки о великих мореплавателях и пиратах. Соорудил на чердаке сарая ходовую рубку (по фотографии в журнале), с самодельным штурвалом и окном-локатором, и подолгу вглядывался в окружающие деревню поля, воображая себя бесстрашным капитаном, ведущим судно навстречу ураганным ветрам. Поля разбегались по холмам, спускались к оврагам, вздымались к горизонту; порой, в ненастные дни, налетал ветер, и тогда по ржаной ниве начинали гулять настоящие волны; зимой Женька получал в порту ледокол и выходил в безмолвную пустыню Арктики. Иногда на чердак залезал Сашка Копылов — щупленький рыжий мальчик с соседней улицы, — и Женька делился с ним своими познаниями в морском деле и навигации, учил вязать узлы и то и дело заставлял подниматься на крышу по сплетенному из веревок и вожжей трапу: приспускать флаг перед встречным судном. Сашка был послушен во всем и беспрекословно выполнял любые команды своего капитана; не стал он возражать и в ту весну в год окончания восьмого класса, когда Женька позвал его с собой в мореходку… И вот они, одетые в новую курсантскую форму с, шелестящими за плечами темно-синими гюйсами выходят к берегу моря прославленной Балтики, с которой отныне и навеки будут связаны их судьбы. И уж совсем невероятным явилось для ребят известие о первой, матросской, практике на «Крузенштерне», отправляющемся из Севастополя в Ригу…

К походу готовились целый месяц: изучали судно, его оснастку, все эти непонятные стаксели, крюйсы, гордени, тали, топенанты, крутили с палубы реи, тянули шкоты… В то время когда сам капитан поднялся на мостик и дал команду разобраться по мачтам, а потом — по реям, Женька отрабатывал наряд на камбузе. И за что! Смешно сказать: во время приборки на палубе засвистел свою любимую мелодию — «Паруса «Крузенштерна», и засвистел-то негромко, себе под нос, вдруг откуда ни возьмись — боцман. «Свистишь, салага?! — прогремел над Женькой его бас. — Хочешь, чтобы нас потрепало в этом рейсе?! Так я тебя научу уважать традиции!» И пропал Женька. Сидеть теперь на этом фоке весь рейс и поглядывать вверх, наблюдать, как Сашка Копылов маленьким чертенком лезет на самой верхотуре мачты, по «мартышкину трапу» к тонюсенькому бом-брамселю.