— Холодно, — сказал Сашка, застегивая бушлат и поеживаясь.

Новый порыв ветра выгнул серые громады парусов в обратную сторону. «Крузенштерн» даже вздыбился на месте, как остановленный на всем скаку конь.

— Что-то страшно, Жень, — громко шепнул Сашка и вцепился руками в леер борта, растерянно заглянул в бурлящую под бушпритом воду.

— Чего тебе страшно? — угрюмо спросил Женька.

— Шторм большой начинается. Во как закачало!

— Здесь штормов не бывает. В этой луже…

И не успел Женька произнести последнее слово, как над палубой, над морем раздался пронзительный вой авральной сирены.

— Парусный аврал! Все наверх! — вторил этому вою строгий и спокойный голос капитана, и скоро судно ожило, забегали по трапам матросы и боцманы, вынырнули из кубриков еще не проснувшиеся курсанты, разбирая страховочные пояса и выстраиваясь возле своих мачт.

Женька стоял в конце строя рядом с толстым Шинкаревым и неторопливо надевал пояс, которым не пользовался почти никогда, — сначала из-за гордости, потом просто забывая пристегивать карабин к тросу рея. Сашка остался на полубаке, ожидая подмены, чтобы затем встать на свое место в первом ряду курсантов. Но видимо, вахтенному штурману было сейчас не до него.

— Товарищи курсанты! — снова заговорил по судовой трансляции капитан. — Поздравляю вас с выходом в Средиземное море и с первым в вашей жизни настоящим штормом. Хочу сообщить, что сейчас волнение моря семь баллов, ветер — десять. Для Средиземного такой шторм — большая редкость. Это океанский шторм, ребята…

Не зная, радоваться им или бояться, ребята недоуменно переглянулись, глупо улыбаясь и прислушиваясь к прерывающему капитанскую речь гулу снастей.

— Но мы здесь не на прогулке, и вы не пассажиры, — продолжал капитан. — Нам нужно сейчас убрать все паруса, чтобы спасти их от ветра. Работа серьезная и очень опасная. Неуверенным в себе лучше не лезть на ванты — никто их не осудит… Итак, боцманов мачт прошу выявить добровольцев для уборки парусов на выбленки. Остальным — разобраться у шкотов и горденей!.. Подобрать паруса!..

Дальше Женька уже ничего не слышал. Гудение ветра, скрежет блоков и лебедок, крики боцманов — все слилось для него в один звук, похожий на боевой клич. Он сразу догадался, что всю жизнь ждал его, что только ради этого клича поступил в мореходку, пошел в море, в этот поход на «Крузенштерне».

Добровольцев нашлось много, но первая упавшая на ванты семерка почему-то расползлась по фока-рею, не достигнув и марсовой площадки. Женька проводил их взглядом и громко рассмеялся. Потом одернул на себе бушлат, поправил страховочный пояс и шагнул на борт, а с него — к вантам.