– При такой посадке через сотню миль на твоей спине можно будет яичницу жарить. А мы, бывало, когда гонялись за генералом Леру, за две недели покрывали тысячу миль.

Они почти каждый день совершали вдвоем верховые прогулки, когда даже огромные комнаты дома в Эмойени становились для них тесными и генерал начинал раздражаться и ворчать, что его засадили в клетку, что он света белого не видит, и зычным голосом приказывал седлать лошадей.

За большими городскими усадьбами еще оставались тысячи акров открытого пространства, за которым расходились сотни миль красноватых грунтовых дорог, по всем направлениям прорезающих поля сахарного тростника.

Во время верховой прогулки дневная работа не прекращалась, разве что изредка прерывалась бешеным галопом на полмили, не больше, чтобы разогнать кровь; потом генерал натягивал поводья, и они снова неспешно трусили рысцой стремя к стремени по волнообразной холмистой местности. Во внутреннем кармане у Марка с собой всегда имелась записная книжка в кожаном переплете, в которой он на ходу делал заметки и по возвращении с прогулки переписывал в более развернутом виде, с подробностями, которые он держал в голове.

Неделя до отъезда в Кейптаун оказалась заполнена более подробной разработкой деталей и общих ориентиров политики, подведению итогов деятельности законодательного совета провинции перед началом общенациональной работы в парламенте; здесь хватало тем для обсуждения, и, увлекаясь, они отдалялись в своих прогулках гораздо дальше от дома, чем прежде.

Они достигли вершины холма, и генерал натянул поводья; отсюда можно было уже видеть море и далекий силуэт горы, похожей на спину огромного кита над заливом, на берегу которого раскинулся Дурбан. Внизу, прямо под ними, в земле виднелся свежий шрам, словно чей-то решительный нож прорезал зеленый ковер растительности, обнажив красноватую плоть земли.

Стальные нити железных дорог добрались и сюда; сидя на беспокойно вертящихся лошадях, всадники видели, как туда, где обрывалась железнодорожная ветка, пыхтя, подъехал локомотив; он толкал перед собой тяжелую платформу, нагруженную стальными рельсами.

Оба не проронили ни слова, наблюдая, как рельсы сгружались с едва доносящимся звоном и крохотные, похожие на муравьев фигурки рабочих сгрудились вокруг них и стали вручную таскать их и укладывать на аккуратно разложенный ряд деревянных шпал. Потом застучали молотки, загоняющие костыли в отверстия рельсовых накладок.

– Одна миля в день, – тихо проговорил Шон, и по его лицу Марк догадался, что сейчас он думает о другой железнодорожной ветке, которая должна протянуться далеко на север страны, а также о том, что это может означать для континента. – Сесил Родс[17] мечтал о железной дороге от Каира до Кейптауна, и когда-то я тоже считал, что это великая мечта.