Она так и ахнула от неожиданности: ответный удар оказался до непристойности великолепен и точен, и это дало ей повод забыть о последних остатках самообладания. Она отпустила поводья, и ее понесло; она уже без стеснения гнала вперед, вовсю пользуясь и плеткой, и острыми шпорами.

– Да ты просто свинья! – крикнула Сторма.

Она кинулась на Марка, желая тут же выцарапать ему глаза. Сторма понимала, что он для нее слишком силен и ловок, но сейчас ею двигало желание вцепиться в него, почувствовать его тело. Она хотела заставить его схватить ее. Когда Марк это сделал, Сторма всем телом бросилась на него, чем очень его удивила. С изумлением на лице он сделал шаг назад. Марк никак не ждал от нее такой прыти. Она снова коршуном налетела на него – а силенок у нее хватало благодаря тренировкам на теннисном корте и в седле. Чуть не потеряв равновесие, он перенес вес тела с одной ноги на другую, а Сторма, сделав зацеп ногой за лодыжку, бросила собственный вес в противоположную сторону.

Оба повалились на заросшую густой травой землю. Он выпустил ее запястья и обеими руками постарался смягчить для нее удар падения на спину. Она немедленно вонзила ногти обеих рук ему в шею. Он зарычал, и она наконец в первый раз увидела в его глазах неподдельную злость. Это привело ее в восторг; когда он схватил ее за руку, она, изогнувшись, вонзила зубы в жилистую мышцу его предплечья. Достаточно сильно, чтобы прокусить кожу и оставить на руке аккуратный двойной полумесяц своих зубок.

Он ахнул от боли и, разозлившись еще больше, перевернул ее, ногой придавил к земле, а руками принялся ловить ее быстрые руки, которыми она молотила в воздухе.

Брыкалась она под ним бешено – так, что юбка задралась до самого пояса. Стройной голой ногой Сторма нанесла ему коварный удар, и не куда-нибудь, а, естественно, в пах, хотя ее этому никто не учил; удар оказался несильный, не причинивший боли, но вполне достаточный для того, чтобы он вдруг почувствовал в теле волну сладострастного возбуждения.

Когда Марк понял наконец, что происходит, он выпустил ее руки и отчаянно попытался освободиться. Но не тут-то было: обхватив его рукой за шею, она теплой шелковистой щекой прижалась к его щеке.

Теперь его руки не нуждались в приказах: они сами заползли за ее изогнутую дугой спину и по твердым косточкам позвоночника, как по ступенькам, спустились прямо к круглым, разделенным щелью ягодицам, ощупывая их сквозь гладкий, скользкий шелк трусиков.

Она задышала с хрипотцой, словно в груди у нее кто-то работал наждачной бумагой. И, приподняв голову, впилась губами в его губы, одновременно изогнув спину и подавшись вперед бедрами, чтобы помочь ему стащить с нее шелковое белье.