– Да можно сказать, что никак. Оставил ей её терем, охрану, девок, и – двинулся на Дунай.

– Так он не ревнив?

– Не знаю, императрица. Все говорят, что он её сильно любит, но больше к ней не притронется никогда. Скорее всего, он просто решил подумать, как теперь быть.

– Бедняжка, бедняжка, – пробормотала императрица. Никифор сперва не понял, кого она имеет в виду, а потом решил, что обоих.

– С какими силами Святослав выступил в поход? – спросил Иоанн.

– Я слышал, что у него двадцать тысяч конницы и от тридцати до сорока тысяч викингов на ладьях, – ответил Никифор.

– Болгарский царь соберёт против него больше!

– Болгарский царь выставит толпу, а не армию. У него нет таких военноначальников, как Сфенкал.

Сказав так, Никифор сделал последний глоток вина, поднялся и протянул Иоанну руку.

– А разве ты не вернёшься сюда с Рагнаром? – спросил Цимисхий, крепко её пожав.

– Нет. А зачем?

– Чтобы проводить во дворец царицу.

– Нет, я уж лучше пришлю с Рагнаром какого-нибудь схолария! От него толку в этом деле будет побольше, чем от меня.

– Ну, тогда – прощай!

– До встречи, мой друг. До завтра, императрица!

– Георгий Арианит ещё не давал о себе вестей? – спросила вдруг Феофано, когда Никифор был уж одной ногой в коридоре.

– Он обещал вскоре появиться и отчитаться.

Как только дверь за секретарём закрылась, Цимисхий выпил ещё, а затем поднялся и лёг на узенькую кушетку возле окна, свесив одну руку пальцами к полу, другую вытянув вдоль бедра. Глаза у него закрылись.

– Ты спать собрался? – воскликнула Феофано, – сейчас прискачет Рагнар!

– Не раньше, чем через три часа он прискачет.