Сумеречная серость за полчаса уступила место малиновому веселью утра. Открылся вид на просторы. Запели ржанки. Раньше, чем солнце взошло над степью, всадники разглядели вдали, около Днестра, три крутых холма. Холмы громоздились близко один к другому, почти вплотную.

– Это курганы, – сказал Малёк, натягивая поводья, чтоб его лошадь остановилась. Два его спутника осадили своих коней.

– Ну, и что? – не понял Рагдай.

– Да, может быть, ничего. Постойте-ка здесь, я сперва один к ним подъеду.

И Малёк с места пустил коня во всю прыть. Рагдай и Талут за ним наблюдали пристально. И не зря. Проделав лишь половину пути к курганам, Малёк опять рванул на себя поводья. Конь под ним вздыбился. Развернув его и нещадно дав ему шпоры, стрелок поскакал назад, низко пригибаясь, чтоб встречный ветер не сдул с его головы хазарскую шапку.

– Кого он там увидал-то? – вскрикнул Талут, крепко нахлобучив свою и взявшись за саблю, – дьявола, что ли?

– Назад! Назад! – донёсся отчаянный крик Малька. Он на всём скаку вынимал из седельного колчана лук и стрелу. Солнце, между тем, уже поднималось над горизонтом. Оно позволило видеть, как выезжают из-за кургана десятки каких-то всадников, устремившихся за Мальком. Тот вложил стрелу в тетиву. Рагдай и Талут сразу повернули своих коней и дали им шпоры. Кони помчались во весь опор, почти не касаясь земли копытами. Но под теми, кто появился из-за курганов, также были добрые кони.

Нагнав товарищей, Малёк с силой натянул лук, и, на один миг повернувшись, пустил стрелу. Она вошла в лоб самого ретивого из преследователей, который опередил остальных на корпус и сдёрнул с луки седла аркан. Выронив его, он начал валиться набок. Его нога запуталась в стремени, и чубарый конь поволок мёртвого хозяина по земле. Четыре или пять стрел также просвистели со стороны преследователей. Порывистый ветер, дувший в лицо, не дал им достигнуть цели. Но свист Рагдай услыхал. Взяв пример с Малька, он почти уткнулся лицом в голову коня. Внезапно ему начало казаться, что стук копыт за спиной усиливается, как будто бы нарастает, что и земля уже затряслась от конского топота. Обернувшись через плечо, он похолодел. Уже не десятки, а сотни всадников в стальных латах, также пригнувшись к шеям коней, рассыпались по степи в напряжённой скачке, которая должна была кончиться очень плохо либо для лошадей, либо для троих беглецов. А возле курганов уже сверкало на солнце сталью целое море конных и пеших воинов.

– Кто они? – закричал Рагдай, обращаясь к скакавшему рядом с ним Мальку.

– Дождись и спроси! – огрызнулся тот. Он был очень занят – вкладывал в тетиву новую стрелу. Пропев свою песенку, она вышибла из седла ещё одного лихого наездника. Следующие шесть стрел с таким же успехом сделали своё дело. Тем временем, конь Талута стал выдыхаться. Вскоре он перешёл с галопа на рысь, хоть всадник усердно подбадривал его шпорами. Из ноздрей бедного коня падали на землю пена и кровь. К счастью, с лошадьми большинства преследователей творилось примерно то же. Но полтора десятка врагов стремительно приближались к Талуту. Один из них, по лицу – хазарин, скакавший впереди всех, раскручивал над хвостатым шлемом аркан, а другой – яс или касог, заносил копьё. Чувствуя, что лошадь под ним начинает ослабевать, он его метнул. Копьё угодило в спину Талуту, но отскочило – дружинник был в чешуйчатом стальном панцире. Тогда горец обнажил меч. Талут оглянулся на лязг клинка, и благодаря этому уклонился от брошенного аркана. Глаза Талута бешено сузились. Развернув почти уже обессилевшего коня, он вынул из ножен саблю.