– Да, разумеется, – отозвался евнух и захихикал, – кстати – твоя прекрасная госпожа, Феофано, давно мечтает с ней познакомиться. Она будет тебе признательна за неё, дорогой Рагнар! А также и нам.

– А правду ли говорят, что она в последние месяцы стала вдруг очень благосклонна к красивым девушкам с нежной и смуглой кожей? – спросил Рагнар, внезапно припомнив чьи-то слова, слышанные им не то в кабаке, не то на какой-то пристани. Препозит и евнух одновременно хмыкнули, продолжая своё занятие.

– Так действительно говорят, – подтвердил последний, – но соответствует ли эта хула на царственную особу правде, не знаем. Мы к ней не вхожи.

Рагнар почувствовал, что его глаза затягивает туманом. Ему ужасно хотелось спать. Он поднялся с кресла, нагнулся, чтоб подобрать башмачки Кремены, и натянул их на её маленькие ступни. Она сладко улыбнулась, не открывая глаз, и пробормотала что-то невнятное.

Через два часа дромон «Димитрий Солунский», стоявший в гавани, снялся с якоря и отплыл в открытое море, сияющее в лучах мириада звёзд. Кремену Рагнар нёс до самой пристани на руках, всходил с нею на корабль, укладывал её на кровать в небольшой каюте. Проделывал он всё это так осторожно, что его верная спутница ни на одно мгновение не проснулась. Она спала до утра.

Глава пятая

Глава пятая

Когда пала Антиохия, а по существу говоря – когда денег стало более чем достаточно, василевс Никифор Второй решил всех задобрить и примирить. Получив все мыслимые награды, армия во главе с доместиками, дабы не раздражать Святослава, расположилась не вдоль границ, а вокруг столицы, на ближних и дальних подступах. После армии в списке следовали гражданские, пострадавшие от Никифора Фоки сильнее прочих. Теперь василевс расщедрился. Жалованья чиновников возросли на одну десятую. Все налоги, введённые после 964 года, были отменены. И одновременно нужно было заняться церковью, потому что она разинула рот на невероятную ширину. Святой патриарх получил две новые резиденции в Лаодикии и Эфесе, белое духовенство обзавелось новыми приходами, а в монастыри потекли обильные денежные потоки. Кроме того, василевс Никифор начал ходить в монашеском одеянии, соблюдать посты и целовать руки кому попало. Он стал ещё более смешон, ещё более ненавистен всем. Почти всем. Великий логофет Лев Мелентий гнул свою линию, и она во многих местах совпадала с линией василевса. Так, Лев Мелентий был очень твёрдо настроен на примирение с руссами и болгарами, а мечты о холмах Иерусалима, к которым после взятия Антиохии устремились мысли ромейских военачальников, счёл утопией. Полководцы его не поняли. И, конечно, не поняла великого логофета святая церковь. Неудивительно: заграбастать такой лакомый кусочек, как Гроб Господень, было мечтой всех её голов – то есть, глав, уже несколько столетий.