– Царица моя! У меня в руках его переписка. Он доверяет мне и недооценивает Василия. Это две большие ошибки.

– Ну, хорошо. Где этот гонец?

– Гонец Святослава? Он у меня.

– Что, прямо у тебя дома?

Никифор молча кивнул, уже с беспокойством и подозрением наблюдая за Феофано. Та, между тем, опустилась в кресло, подобрала башмачки, лежавшие на полу, и быстро надела их. Потом встала.

– Идём, Никифор! Я хочу видеть этого человека и все бумаги, которые он привёз от русского князя.

– О, госпожа! Не опасно ли…

– Это очень, очень, очень опасно! – вдруг заорала зеленоглазая фея и наградила помощника логофета такой затрещиной, что он чуть не упал, – и будет ещё опаснее! Понял, дрянь?

Никифор, держась за щёку, нехотя подтвердил, что он понял всё. Затем он помог царице накинуть на плечи плащ. Они быстро вышли. Телохранитель зеленоглазой мегеры хотел вскочить, желая сопровождать её, но она велела ему остаться у Лавзиака. Он подчинился. Надев на голову капюшон, пылкая царица бросилась вниз по лестнице. Секретарь побежал за нею.

Глава шестая

Глава шестая

Старая служанка Никифора ещё год назад померла. Решив экономить, он жил один в своём скромном домике и обслуживал себя сам. Это оказалось легко – не так уж и часто он заходил домой, дел было по горло.

Погода стояла пасмурная. Дул ветер. Никто на улице Феофано не узнавал, потому что она надвинула капюшон до самого носа. Прохожие поздравляли секретаря с очередной шлюхой, ножки которой были на редкость прелестны.

– Сволочь, – скрипела зубами императрица, с ненавистью сжимая руку Никифора, – я сварю тебя в кипятке, клянусь Вельзевулом!

– За что, госпожа моя? – недоумевал молодой сановник, – я, кажется, исполняю твоё желание!

– Заткни глотку! Я не приказывала тебе побывать в постелях у всех развратниц Константинополя!

Никифор вынужден был признать правоту царицы. Обогнув рынок и углубившись в невзрачный, грязный квартал, они, наконец, достигли нужного домика и вошли, сперва постучавшись. Переступив порог большой комнаты, Феофано откинула с головы капюшон. И – остолбенела.

– Рагнар! – вскричала она, покраснев от радости, – мой прекрасный, мой ненаглядный Рагнар! Ты здесь! Возможно ли это?

– Да, госпожа моя, это я, – только и ответил бывший этериарх, неловко вскочив с кровати. Всё утро он то дремал, то болтал с Кременой, которая перед ним крутилась в полураздетом виде, решив заняться уборкой. Когда царица и секретарь вошли, девушка старательно тёрла тряпкой окно, поднявшись на цыпочки. Из окна она их и заприметила ещё издали – до того, как они завернули к дому. Теперь, следя, как её возлюбленный кружит смеющуюся царицу, взяв её на руки, она с ужасом поняла, что с этой минуты ей предстоит очень долгий путь босиком по лезвию бритвы над смертной пропастью. Закричать от боли было нельзя. Но как не кричать, если очень больно? Зачем держать равновесие, когда хочется умереть? Кремена растерянно поглядела в глаза Никифору. Накануне он был приветлив и ласков с нею. Может быть, он даст ей сейчас какой-нибудь знак? Он подал ей знак. И когда Рагнар, покрыв руки и лицо царственной красавицы поцелуями, усадил её в кресло, Кремена бросилась на колени к ногам соперницы и воскликнула, пустив слёзы двумя ручьями: