— Я не понимаю тебя, князь, — после недолгой паузы недоуменно сказал Ибн аль-Рашид. — Зачем тебе чужая мудрость, если по приходу Чингисхана сгорит все, что написано калямом[151] твоего собственного народа?

— Он не придет сюда, — отрицательно покачал головой Константин. — Чингисхан слишком стар, а до нас чересчур далеко. Я уверен, что он не успеет.

— Его тумены стремительны, как стрела. Они подобны сгущающейся туче, а их удар сравним лишь с молнией, разящей беспечного путника.

— Но я еще раз повторяю тебе, что он не успеет.

— Ты не всевидящий. Тебе не дано знать, сколько лет осталось жить этому подлому шакалу.

— Что касается срока жизни Чингиса, то у меня… — Князь было замялся, но тут же нашелся: — Очень хорошие прорицатели, которые никогда не ошибаются.

— Но ты все равно опасаешься. Тогда выходит, что ты им не веришь? — осведомился Ибн аль-Рашид.

— Верю. Волк издохнет раньше, чем доберется сюда. Но у него подрастают волчата. А чтоб ты понял, насколько хороши мои прорицатели, я тебе поведаю, что они мне сказали. По их словам, самый старший волчонок умрет раньше волка-отца, но, к сожалению, все равно успеет оставить потомство[152]. Вот один из них и возглавит стаю, которая придет на Русь.

— Понимаю, — кивнул купец.

— Иди, — отпустил его Константин. — Иди с миром. Торгуй и помни: я подарил тебе жизнь, ничего не потребовав взамен. Только немногое, и лишь попросив.

Араб тяжело поднялся, бережно достал из-за пазухи обе пластинки и молча положил одну из них на стол. Константин так же молча пододвинул к купцу мешок с гривнами. Ибн аль-Рашид медленно покачал головой и придвинул мешок обратно к князю.

— Каждое знание чего-то стоит, — вздохнул он. — Думаю, что за свое я заплатил не самую высокую цену. — Он медленно направился к выходу. У двери остановился, повернулся к Константину и произнес: — Счастлив народ, имеющий столь мудрых и великодушных князей. Пусть будет благословенно имя твое. Своей добротой ты не оставил мне выбора. Справедливейший будет мне свидетелем — я сделаю для тебя все, что в моих силах. — Он вновь тяжело вздохнул, низко поклонился и перешагнул через порог.

Константин долго смотрел ему вслед — оконца в светелке выглядывали как раз на княжеский двор. Затем он потянулся.

«Такое дело провернул, что и поощрить себя не мешает, — довольно подумал он. — Может, выходной себе завтра организовать?»

Но тут дверь отворилась и вошел хмурый Вячеслав. Едва Константин его увидел, как сразу понял — выходного не будет. И точно. Оказывается, пока он решал вопрос с купцом, на юге княжества вновь замаячил призрак гражданской войны — восстал Пронск.