Теперь Ляксандра единственной надежей у прончан был — свой князь, родной.

После того как на рязанском столе уселся Константин, пронские горожане все равно поначалу не спешили, все к новому князю приглядывались да присматривались, прежде чем объявлять о Ляксандре, — уж больно все запуталось. Поначалу-то все выглядело проще простого — людишки Константина-ирода извели старшего княжича, вот и все. Да только позже получили они иную грамотку, от самого Константина, а в ней сказано, что то были посланцы князя Глеба. И поди пойми, кому на самом деле из властителей Рязани не дают покоя лавры царя Ирода. Нет уж, погодим. В таком деле спешить ни к чему.

Вот и ждали.

А когда дошли до них слухи о том, как милостиво поступил князь с Ингварем-младшим, как не стал он чинить препон к отъезду его брату Давиду, тогда-то и решили они известить его о выжившем мальце. Известили, а взамен пришла новая грамотка — беречь его как зеницу ока. Получается, вроде бы и впрямь тогда новый князь ни при чем.

Но прошло всего полгода, как объявился в Пронске беглый Гремислав…

Впрочем, о том, что один из самых доверенных слуг Константина ныне обретается в бегах, в ту пору пока никто не знал, ибо весточку из Рязани не получали. Не думал Константин, что бывший дружинник наберется эдакой наглости и сызнова вернется в те края, где он совсем недавно сбирал подати и оставил о себе весьма худую память. Самим же прончанам мысль, что Гремислав ныне беглый, и в ум прийти не могла, тем более что был тот на сборах податей не в рядовичах — набольшим над всеми ходил да горлатную боярскую шапку нашивал. Дань он требовал жестко. Случалось, что недрогнувшей рукой и последнее из скотниц да бретяниц вынимал, не брезгуя и самолично в сусеки заглянуть — все ли выбрано, не осталось ли какой захоронки.

Ну и как тут надумаешь, что князь на столь усердного слугу опалу наложит?

А то, что он сластолюбив был без меры, так кто не без греха. Другое худо — меры Гремислав не знал и знать не хотел. Однова, будучи во хмелю, вконец разошелся и ссильничал приглянувшуюся ему селянку. Место, где это произошло, было безлюдное, но бредущую от околицы к своему дому девку заприметил старший брат, а разузнав все, схватил попавшиеся под руку вилы и кинулся мстить обидчику.

Правда, ничего у него не вышло — ну куда селянину с дружинником тягаться. Если б в строю — иное, научили парня кое-чему на сборах, да и в битве под Коломной он не сплошал, не хуже прочих был, а вот в одиночку, да еще против одного из лучших в дружине… Словом, от первого удара вилами Гремислав легко уклонился, второй своим мечом легко отбил, а третий сделать не дозволил, ловко вспоров несчастного от пупа до грудины.