Литературный институт

Литературный институт

В этом старом доме на Тверском бульваре с 1936 года располагается Литературный институт. 1 октября 1943 года Алексей Толстой написал его директору Гавриилу Федосееву: “Я лично знаю тов. Г.С.Эфрона (сына поэтессы Марины Цветаевой). Г.С.Эфрон – культурный и развитый молодой человек, свободно владеющий литературным французским языком. Считаю, что он вполне подготовлен для поступления в Литературный институт, и прошу Вас зачислить его в число слушателей 1-го курса переводческого отделения Вашего института”. Рекомендация и имя Алексея Толстого сами по себе значили много. К тому же и писал он на бланке депутата Верховного Совета СССР. Так что вопрос был решен. Только вот переводческого отделения в Литературном институте времен войны не было, чего Алексей Николаевич не знал. Правда, художественный перевод там уже преподавали. Существовала и кафедра художественного перевода. Но особое отделение перевода откроется в Литинституте только в 1955 году. Поэтому Мур был вынужден подать заявление на отделение прозы. И был принят.

Занятия в том году начинались в ноябре. Но Мур появился в аудитории Литинститута даже не в начале месяца, а только 26 ноября. Среди однокурсников Мура оказался Вадим Сикорский, с которым Мур познакомился на пароходе, что увозил их с Цветаевой в Елабугу. Не знаю, счел это Мур дурным предзнаменованием или нет.

“Наш институт рожден самой жизнью в начале 30-х годов, когда в литературное движение широким потоком вливалась рабочая молодежь”¹²¹⁷, – писал один из первых его выпускников, а позднее преподаватель и литературный критик Александр Власенко. Научиться писать, не имея таланта, невозможно. Но молодым прозаикам, поэтам, даже критикам необходимы творческая среда, общение с коллегами, советы уже известных, состоявшихся мастеров. А кроме того, в тридцатые годы было немало начинающих писателей, которые плохо знали литературу, историю и вообще слабо ориентировались в гуманитарных науках. Но они считались “подающими надежды”, то есть со временем стали бы ценными бойцами идеологического фронта, не связанными, в отличие от поколения Серебряного века, с миром старой, царской, буржуазной России. Надо только их обучить и правильно сориентировать.

Прозаик Виктор Авдеев[184] вспоминал, как учил его жизни генеральный секретарь Союза писателей и главный редактор журнала “Новый мир” Владимир Ставский: “А не пора ли тебе, Авдеев, танцевать от другой печки? <…>…почему же ты не видишь, как мы, большевики, поставили страну на автоколеса, Магнитку строим, Комсомольск-на-Амуре, сплошную коллективизацию прокрутили. Разве это не тема для романов? <…> Короче, Авдеев, дело вот какое: в Москве <…> открылся Литературный институт имени Максима Горького. Слышал небось? На Тверском бульваре. Союз писателей решил направить на учебу самую способную молодежь. Ступай-ка и ты. Хлебни знаний. А мы тебе персональную стипендию дадим”¹²¹⁸. Авдеев вовсе не хотел идти в институт: “Опять за парту? Да разве в этом главное? <…> Любимые мои писатели дипломов не имели”. Но спорить с таким большим начальником не стал. В конце концов, не математику там с физикой учить, уж как-нибудь одолеет гуманитарные предметы. И решил он со своим другом, поэтом Сергеем Васильевым, не только поступить, но и пройти первый курс экстерном. Однако “при виде горы тетрадей, книг, которые нам предстояло одолеть, меня охватила оторопь”, – писал Авдеев. Гуманитарные предметы оказались не такими уж простыми: