Понятно, что все это не расчищало почвы для новых требований о крупных уступках в пользу Болгарии, с которыми державы думали обратиться к сербам. Переговоры с Италией велись настолько секретно, что их окончание было неожиданностью для всех и в первую очередь для Румынии. С начала войны между Бухарестом и Римом установилось, казалось, самое близкое единение. Нейтралитет, объявленный Италией, имел сильнейшее влияние на Румынию, решившую последовать тому же примеру. Влияние итальянского посланника в Бухаресте было несомненно. В Румынии сложилось убеждение, что обе державы одновременно оставят свой нейтралитет. Сам Братиано держался того же мнения, и для него было известной поддержкой чувствовать солидарность взглядов и интересов с Италией.
Вот почему он был неприятно озадачен, когда узнал о выступлении Италии, как о совершившемся факте. Он был не прочь также выступить, но не желал поступиться ни малейшей выгодой, которую можно выторговать; поэтому он поставил ценой своего выступления не только всю Трансильванию, но и всю Буковину и весь Банат, так чтобы будущая граница с Сербией шла по Дунаю.
Перед моим отъездом из Сербии в Россию Пашич не раз говорил мне, что не будучи осведомлен о притязаниях румын, он очень озабочен ими и надеется, что хоть в этом вопросе голос сербов будет услышан. Я получил из Петрограда тогда же разрешение сказать ему, что национальные интересы сербов будут приняты во внимание в переговорах с румынами.
Между тем наши союзники все сильнее и сильнее наседали на нас, чтобы добиться от нас уступок в пользу румын, выступлению коих придавалось преувеличенное значение. Наши дела шли в это время, все ухудшаясь. Только что полученное от союзников принципиальное согласие на завладение нами в будущем Константинополем было все время как бы укором и побуждением нас к уступчивости. Вообще считалось, что Константинополь настолько перевешивал чашу весов, что на другую приходилось нам бросать немало уступок. Таким путем от нас исторгли согласие на все, чего требовала для себя Италия, а теперь вымогали такое же согласие на притязания Румынии.
К сожалению, мы усвоили себе самую плохую тактику в этом вопросе. Мы цеплялись за мелочи, соглашаясь на главное. Время шло. У Румынии все меньше оставалось охоты выступать, по мере того как наши неудачи усиливались. Между тем она не прочь была хотя бы, в принципе, добиться от нас уступок в полном размере, оставляя за собою, сообразно обстоятельствам, право определить момент выступления. В этом торге мы запродали и Буковину и Банат, до Дуная, не добившись фактически того выступления Румынии, которое важно было именно в данный момент, а вовсе не вообще и не при всяких обстоятельствах.