Это последнее предположение было, конечно, неосуществимо, ибо переброска значительных сил из Франции в Сербию через Салоники требовала времени. К тому же надо было еще собрать эти силы, а англичане колебались, нужно ли вообще их посылать. Сербам, однако, страстно хотелось, чтобы именно этот план осуществился, чтобы к ним пришли на помощь и теперь же сильные союзные войска. Поэтому, когда в Салоники прибыл генерал Саррайль и сразу отменил распоряжение о посылке передовых частей в Ниш, не считая возможным посылать слабые войска на верный риск, что они будут отрезаны от своей базы, сербская Верховная команда не захотела примириться с основательностью и окончательностью этого решения. Когда французы говорили сербам: идите к нам на соединение, сосредоточьте все силы на то, чтобы не быть отрезанными, Живко Павлович отвечал, убеждая французов, чтобы они сами шли на соединение к сербам и помогли им задержать вражеское вторжение в старую Сербию.

Здесь сыграл еще роль самый характер сербской армии: это было войско, обладавшее первоклассными боевыми качествами, которые оно не раз показало, но вместе с тем, по своему складу сербская армия имела сходные черты с милицией. Сербский селяк особенно хорошо сражался, когда защищал родное село, близкий ему край. Ради этого достояния он беззаветно жертвовал жизнью, но в его понятиях не уживалось представление о возможности покинуть хотя бы на время эти родные места, не попытавшись их защищать. Еще менее с этим мирилось воображение населения.

И Пашич, и Живко Павлович считались с этими особенностями, когда не решались признать необходимость идти в новые земли, в Монастырь, с которым ни у населения, ни у армии не было укоренившихся связей, и бросить на разорение колыбель сербского народа, его историческое средостение.

Колебания и нерешительность вызывали промедления. Между тем, как и следовало ожидать, первым делом болгар было прервать железнодорожное сообщение с Салониками и, следовательно, с Монастырем.

Сербы не отвергали идеи соединения с союзниками до последней минуты, только они, как я уже сказал, все хотели, чтобы те к ним пришли.

Не зная окончательных намерений сербского правительства, я не мог своевременно выработать плана эвакуации наших учреждений. Больницы и доктора были более чем когда бы то ни было нужны. Поэтому я не мог в такую минуту их всех отправить в Салоники, как мы о том подумывали. Этого нельзя было сделать также ввиду впечатления, которое произвел бы на сербов отъезд русских. И без того они чувствовали себя всеми покинутыми, без того они роптали на Россию. Нельзя было не поддержать их в такую минуту, и всего больше это лежало на обязанности тех лиц и учреждений, которые прибыли в Сербию для оказания им помощи.