В первый раз я пошел пешком на высокую гору Свечан, у подножия коей расположена Митровица. Эта гора придает особую живописность всему пейзажу – широкой равнине, расстилающейся внизу, и Митровице, лепящейся со своими белыми домами и минаретами у ее подножия. Гора возвышается острым конусом, на вершине коего остатки старинной крепости и замка, где жил и был удушен король Великой Сербии Стефан Дечанский, причисленный Сербской церковью к лику святых.

Я пошел с полковником Новиковым, В. В. Семянниковой и Соней Горбовой. На полдороге у меня закружилась голова, я почувствовал себя скверно, должен был остановиться и с подлым чувством, известным всем, у кого кружится голова на высоте, стал спускаться чуть не ползком вниз. Очевидно, надо было это побороть во что бы то ни стало.

На следующий день я решил подняться на Свечан верхом. Мне дали скверную тряскую лошадку. Со мной поехал мой неизменный спутник и профессор верховой езды Мамулов, а также черногорец Попович, который хотел посмотреть, как я поеду и что мне надо приготовить для дальнего пути. Мы подымались по крутым тропинкам, иногда ехали по руслу ручья, словом, это была настоящая репетиция того, что предстояло; конечно, было неприятно, особенно – спускаться; но, в общем, я отлично выдержал экзамен и доехал до самой вершины. С этого дня мы каждый день совершали длинные прогулки верхом с Мамуловым.

Вскоре мы узнали, что коменданту станции Феризовичи было поручено заготовить перевозочные средства для правительства и дипломатов, но что поручение это привело бедного коменданта в такое отчаяние, что он предпочел застрелиться. Такое известие заставило нас призадуматься. Лошади из Черногории также не были под рукой, и в минуту, когда они понадобились бы, мы могли остаться не при чем. Мы стали тогда в наших прогулках посещать окрестные албанские села и торговать лошадей. Сначала дело как будто не клеилось. Казалось, албанцы подозревают, не агенты ли мы сербского правительства и не станем ли попросту реквизировать их лошадей, но мы показывали деньги и проявляли готовность заплатить тотчас же и притом – хорошие деньги. Нам стали приводить лошадей, и понемногу мы приобрели маленький караван – восемь или девять лошадей. Большие сундуки и корзины, которые мы привезли с собой, пришлось оставить. Мы заказали, по указанию того же Поповича, продолговатые деревянные ящики, которые можно было приладить к вьючным седлам по обе стороны лошади.

Вскоре решено было отправить первым транспортом через Призрен на Монастырь всех тех, кто был в Чачаке, т[о] е[сть] часть секретарей, а также бельгийского посланника с семьей, которому не нужно было в той же мере, как нам, обеспечить себя контактом с сербским правительством. К тому же бельгийскому посланнику нужно было очистить помещение для Пашича, ожидавшегося со дня на день в Митровице. Насколько велика была теснота и недостаток помещений, можно судить по следующему. Английский посланник был помещен на квартире какого-то местного служащего в Министерстве земледелия. Он занимал всего одну комнату, а его слуга – другую. В остальных комнатах жили целыми семьями. Как-то хозяин квартиры сказал sir Charles’у [Де-Гра], что он в трудном положении, потому что ему надо поместить куда-нибудь инспектора земледелия, а места решительно нет; есть только вторая кровать двуспального ложа, на котором спал sir Charles. Последний был величайший добряк. Он согласился выручить из беды хозяина и инспектора и позволил поместить последнего рядом с собой.