Многое из подробностей путешествия у меня изгладилось уже из памяти. Наши ночевки были самые примитивные. Мы обыкновенно останавливались в каком-нибудь «хане». Ханы эти представляли дощатые строения, которые нельзя было топить. Между тем в горах был снег и стояла настоящая зимняя погода. С большим трудом и за большие деньги доставали мы сена лошадям. Местами дорога была сильно испорчена, местами не было никакой дороги, приходилось ехать по руслам потоков, карабкаться по обледеневшим тропинкам, ведя за уздцы лошадей. Мы приходили под вечер усталые, изнемогающие в хан, где уже часто набивалось столько народа, что продохнуть было трудно. Помню первую свою ночевку в хане «Белуха», вероятно прозванном так от снега, которым покрыта эта местность большую часть года. Подходить к хану приходилось чуть не ползком по мерзлой тропинке. Лошади падали и подымались с трудом. Уже было совершенно темно. Я с трудом двигался от усталости и ото всех отстал. На мое счастье два повстречавшихся сердобольных чешских доктора приняли во мне участие, и я побрел, опираясь на руку то одного, то другого. Впереди нас шел английский секретарь Киллинг. На каком-то косогоре вьючная лошадь, которую он вел, упала и не могла подняться. Под косогором прямо – обрыв и поток. Киллинг глядел с каким-то выражением безнадежного отчаяния на то, что происходило. Наконец мы доплелись до хана. Нам указали на второй этаж. Там я нашел в небольшой комнате человек 10 англичан, французов, Йована Иовановича с женой и сыном. Комната ничем не была освещена, нетоплена, в ней не было ни скамей, ни столов, приходилось располагаться на полу, как были, не раздеваясь. Даже сена не хватало, чтобы постелить под себя. Можно было только немного его подложить себе под голову. Я повалился, как пласт, на пол, чувствуя себя не в состоянии что-либо предпринять. Милый английский секретарь Киллинг дал мне чашку бульона, разведенного из таблетки. Этот бульон прямо возродил меня к жизни. Вообще, как он, так и милейший sir Charles Des Gras все время в пути окружали меня самым добрым вниманием. Des Gras говорил мне потом, что чувствовал себя моим старшим братом, обязанным иметь обо мне попечение. Пока я жив, я, кажется, никогда не перестану испытывать благодарное к нему чувство.

Путешествие в необычных условиях создавало простоту нравов. Г[оспо]жа Иованович, не стесняясь, просила своего мужа дать ей бумаги. Выходя из комнаты, она спросила Des Graz, может ли она надеяться найти отхожее место. Des Graz не мог ее обнадежить. Нам всем приходилось выходить на дорогу.