13. Страхов Н. Н. Литературная критика. М., 1984.

14. Платонов А. П. Пушкин – наш товарищ // А. Платонов. Размышления читателя. М., 1970.

15. Гачев Г. Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. М., 1968.

Русский Рабле: народная смеховая культура у Шолохова

Русский Рабле: народная смеховая культура у Шолохова

«Еще есть у нас стихия, драгоценная для исторического романа: это – дураки и шуты. С тех пор как нагую правду выгнали из дворца за бесстыдство, она прикинулась баснею и шуткою.., спряталась под ослиное седло, захрюкала, запела ку-ку-ре-ку, покатилась колесом, заломила набекрень дурацкую шапку и стала ввертывать свои укоры между хохота и ударов хлопушки».

Автор должен заметить, что эта глава в своей основе претерпела меньше всего изменений по сравнению с первоначальными подходами, изложенными в предыдущих книгах. Это связано в первую очередь с тем, что автор в определенном смысле пошел по неизведанному пути и попытался увидеть мир Шолохова в разрезе народной смеховой культуры, репрезентирующей основные качества психологии и ментальности этноса, вошедшие в культурный национальный код. Со временем накопилось немало дополнительных источников, позволяющих видеть эту проблему в углубленном как бы аспекте, но основные ее параметры остались нетронутыми с момента ее разработки автором в публикации 1990 года, какие, заметим, были определенно новыми для того времени. Для начала предположим, что в мире Шолохова отсутствует комический элемент, как, скажем, отсутствует он в эстетической системе Л.Толстого. Мир этот потеряет в своей эпической целостности что-то невозвратимо ценное, существенное. Комическое представляет для Шолохова такой же неотъемлемый момент существования всего художественного целого, как и трагическое.

В конкретной плоти шолоховских произведений комическое может приобретать самые различные формы своего осуществления – от вставных новелл (рассказы Христони, повествования Прохора Зыкова, байки Шукаря), бытовых комических ситуаций (приключение с лошадью Пантелея Прокофьевича, ухаживания Лопахина и т.д.) до юмористического словесного оборота, до горькой, но чистой усмешки самого автора.

Одно только описание различных форм комического у Шолохова могло бы сказать нам о том, что у писателя представлена какая-то избыточная полнота этой категории. Она выступает то в виде простодушного юмора, то в форме иронии и скепсиса, то выдает себя саркастическим смехом, то представляет нам целый фарс [1].

Этот многообразный мир комического у Шолохова есть – если употребить выражение А. Платонова – «вещество существования» многих его героев, есть «цемент», скрепляющий во многих случаях разрозненность человеческого и народного бытия. Как об этом думает Григорий в самый пик своих трагических злоключений: «Хорошо, что веселый народ мы, казаки. Шутка у нас гостюет чаще, чем горе, а не дай бог делалось бы все всурьез – при такой жизни давно бы завеситься можно!» [4, 372]. Однако, как написано у Даля – «смехом веку не проживешь», – необходимо разобраться в генезисе комического у Шолохова. Но разобраться в происхождении и существе смеха Шолохова – это понять «тайное тайных»: содержание и структуру народного сознания.