Сходные идеи на материале древнерусской литературы высказывал Д.Лихачев. Существенно, что, обращаясь к смеховому миру Древней Руси, анализируя разнообразные особенности этой «кромешной» действительности, он характеризует его как «мировоззрение». Он пишет: «Существо смеха связано с раздвоением. Смех открывает в одном другое – не соответствующее, в высоком – низкое, в духовном – материальное, в торжественном – будничное, в обнадеживающем – разочаровывающее. Смех делит мир надвое, создает бесконечное количество двойников, создает смеховую «тень» действительности, раскалывает эту действительность» [11, 45].

Эта амбивалентность эстетической категории комического, выступающей как форма познания жизни, с особой силой выявляется при анализе художественного творчества выдающихся деятелей искусства, которые обладают способностью аккумулировать этнотрадицию, в том числе в области реализации комического. М. Бахтин писал об этом: «Выясняется, что всякий действительно существенный шаг вперед сопровождается возвратом к началу («изначальность»), точнее, к обновлению начала. Идти вперед может только память, а не забвение. Память возвращается к началу и обновляет его» [12, 256]. Ирония, гротеск, насмешка – это явления, в основном, культуры нового времени, когда развившаяся субъективность человека позволила увидеть себя и свое отношение к миру в гораздо более опосредованном контексте, чем прежде.

Эпоха Возрождения – шире, средние века, как показал М. Бахтин, это развитие того аспекта комического, которое он назвал карнавализацией. Существенно, что, как отмечал исследователь, даже по времени она занимала значительное место в жизни средневекового жителя – до 3 месяцев в году. Главное в карнавализации как существенном аспекте эстетического отношения человека к действительности было высмеивание, издевательство над существующим укладом социума, над расположением людей по общественной лестнице, приведение – через смех – в естественный вид нравственных норм (при одновременном их нарушении), изменение знаков сложившихся эстетических ценностей.

Параллелью выделенному М. Бахтиным карнавалу в западноевропейской традиции в русской культуре выступают святки, масленица, свадьба. Необходимо иметь в виду, что, конечно, многое из своей «карнавальности» в русском сознании было скорректировано церковным влиянием, расценивающим смех как бесовское, адское начало. Но сила смеха, народного оптимистического мироощущения не поддавалась ему, этому влиянию. Хорошо о русской традиции смеха пишет А. Панченко: «Древнерусская концепция веселья – это дельная, основанная на терпимости и здравом смысле концепция. Она не совпадала с православными идеалами и подвергалась постоянным нападкам церкви» [13, 100].