Но ведь приведенная выше сцена из первых глав романа также связана с этой темой. Шолоховская свобода в обращении с литературно острыми моментами изображения жизни непосредственным образом соединена с сущностью художественного мировоззрения, с эстетической концепцией писателя. Один из аспектов этой концепции заключается как раз в том, что чрезмерное, преувеличенное в изображении телесного, материального, подчас на грани принятых в обиходе поведенческих и разговорных норм, носит, безусловно, положительный, жизнеутверждающий характер. К тому же это указывает на линию связи эстетики Шолохова с мифологией и фольклором, где первоначальное освоение мира шло прежде всего через воссоздание человеческого тела, его физического облика. Причем в этом изображении не было никаких запретных, «стыдных» мест – все подлежало описанию.

* * *

Остановимся теперь на одном из самых удивительных в смеховом ракурсе месте «Поднятой целины». Думается, что его внимательное рассмотрение даст ответы и на многие другие вопросы, связанные с категорией комического у Шолохова. Это сцена собрания, приема в партию колхозников Гремячего Лога. При восприятии этой массовой сцены (вспомним, что критика справедливо с вниманием относилась к «массовым» явлениям героев в «Поднятой целине», считая их одной из оригинальных черт шолоховского художественного метода) бросается в глаза, что в этих двух главах, посвященных собранию (XXII и XXIII второй книги), на первый взгляд, несоразмерно, просто чудовищно много места отдано событиям, связанным с Щукарем, – его длинным монологам, поведению и т.д.

При охвате этой сцены в целом обращает на себя внимание то обстоятельство, что в ней присутствуют почти все элементы, выделяемые исследователями на материале фольклорных праздников. Напомним их: это, во-первых, «праздник без благоговения», в нем происходит «освобождение от серьезности», ему свойственна «атмосфера равенства и свободы», он производит «развенчание и увенчание» героев, он немыслим без «пародийных диспутов», случаются в нем и «веселые побоища» [17, 276]. И все это пронизано, освящено смехом.

Обратимся к тексту романа. Во-первых, Шолохов сообщает, что перед нами событие необычное, оно собирает весь «мир», весь народ, – «К шести часам весь Гремячий Лог, за исключением детей и лежачих больных, был либо в школе, либо возле нее» [6, 253]. Более того, писатель усиливает это ощущение чрезвычайности, важности по своей силе события, замечая, что нигде – «в степи, на полевых станах не осталось ни одной души, все явились в хутор» [6, 253]. В первых же фразах возникает и мотив переодевания, неузнавания: пастух дед Агей бросил стадо на попечение подпаска и пришел в школу «приодетым»: «многие пожилые казаки не узнавали его с первого взгляда и здоровались, как с незнакомым пришельцем» [6, 254] .