Такого разговора с сотрудником НКВД в действительности, конечно, не было. Взаимопонимание, которого достиг Афиногенов со следователем, было воображаемым. Оставалось увидеть, сможет ли Афиногенов сохранить уверенность, проявленную его повествователем во время допроса, в условиях еженощного напряженного ожидания страшного черного автомобиля, несколько раз останавливавшегося около его дачи, чтобы забрать кого-нибудь из соседей[477]. Длинная дневниковая запись, сделанная через несколько дней после написания протокола, обнаруживала отчаяние, отсутствовавшее в описании допроса, хотя и свидетельствовала о вере Афиногенова в то, что он сможет преодолеть кризис. Будучи сугубо личной по своему тону, эта запись тем не менее включала в себя детали уже написанных пьес Афиногенова. Она выглядит наброском того, как, по убеждению писателя, должна была разворачиваться драма его будущей жизни.

Начиналась она с описания печального настроения и указания на то, что Афиногенова преследует извечный вопрос: «За что? За что я, ни в чем не виноватый человек и писатель, должен сейчас так жить, как отрезанный от жизни ломоть, не иметь права радоваться вместе со всеми, быть на подозрении, исключенным, одиноким… за что?» Но уже в следующем предложении Афиногенов бранил себя за малодушие и эгоизм: «Ты опять позволил себе спуститься до собственной мелкой мозоли, ноющей от грубого толчка. Ты опять считаешь, что в тебе все дело. Ты все не можешь усвоить себе, что только тогда все поймешь, когда тебе станет ясна цель всего происходящего. Эта цель сейчас — генеральная чистка нашего Советского дома от всей нечисти… При этой чистке, от которой вся страна вздохнет полной грудью, — неизбежно попадет кое-кому и зря». Бывает, например, что чашку случайно разбивают; если бы он был неодушевленным предметом вроде чашки, рассуждал Афиногенов, то пришлось бы лишь сожалеть о его судьбе: «Но ты ведь человек. И должен понять всем сердцем, что даже если тебя разобьют — нечего плакать, надо радоваться тому, что время такой чистки настало — и что тебя заметают не по чьей-то злой воле, а по простой случайности. От этого разве ты станешь просить приостановить выметание мусора? Конечно, нет. А раз так — не только терпи, но и радуйся тому, что ты живешь в такое интересное время, что ты тоже еще вздохнешь свежего воздуха, когда рачительный хозяин, выметя мусор — найдет за окном случайно выброшенную чернильницу, прикажет ее вымыть и внести обратно на стол. Это ты — чернильница! И ты еще должен долго будешь стоять на хозяйском столе, и кто знает, может, именно из тебя он напишет новые замечательные мысли. Во всяком случае, тебе ведь ясна теперь цель происходящего? Да. Хочешь ты быть в этой цели — участником или неодушевленным предметом? Конечно — участником!» [478]