Эти мысли Афиногенов развивал, как было для него характерно, и в дневнике, и в драматургических произведениях рассматриваемого периода. В 1940 году он приступил к работе над новой пьесой — «Накануне», посвященной кануну и первым дням большой войны, которая, по его убеждению, надвигалась. Эту пьесу, писал он в записке в оборонную комиссию Союза писателей в феврале 1941 года, необходимо поставить «накануне близящихся событий. Она о том, как люди в свете этих событий переоценивают нормы, определяющие их личную жизнь и взаимоотношения». Так же как Афиногенов в дневнике, герои «Накануне» учились справляться со страхом смерти и понимать относительную ценность человеческой жизни в моменты, имеющие всемирно-историческое значение. Пьеса была официально принята к постановке через несколько дней после вторжения Германии в Советский Союз. Афиногенову пришлось лишь придать абстрактным врагам первоначального варианта облик фашистских агрессоров.

Замысел пьесы и исторический сюжет своей личной жизни Афиногенов наметил до начала войны между Германией и Советским Союзом. Реальность и то и другое обрело уже после 22 июня 1941 года. Через десять дней после начала войны, 1 июля 1941 года, писатель завел новый дневник. Он писал его от руки в тетради, внешне резко отличавшейся от разрозненных листов бумаги, на которых велся дневник в предыдущие годы. Он озаглавил эту тетрадь «Дневник последней войны». Такое заглавие подразумевало апокалипсическую битву между силами социализма и империализма, которую советские коммунисты ожидали по крайней мере на протяжении десяти предшествующих лет, но оно имело и личный смысл: «Говорю о себе. Для меня это последняя ступень жизни — не знаю, в какой из дней она оборвется и где встречу я смерть, — но я ее встречу. Это я знаю и к этому готов». Миллионы советских людей продолжат жить, писал Афиногенов, но его среди них не будет, и он не увидит коммунистического будущего. Дело было не в том, что он искал смерти на войне «как искупления или жертвы»; наоборот, он принимал смерть как «естественный конец жизни, прожитой в роковую полосу мировой истории»[495].

И судьба настигла драматурга. Летом и осенью 1941 года он оставался в Москве. В середине октября его семья была эвакуирована в Ташкент; тем временем самого его командировали в Куйбышев, куда перебралась часть советского правительства. В конце октября Афиногенов вернулся в осажденную столицу, чтобы получить разрешение на поездку в Англию и Соединенные Штаты, где ему предстояло выступить с лекциями о героической борьбе советских людей с агрессорами. Он погиб 29 октября 1941 года от немецкой бомбы, попавшей в здание, в котором он в тот момент находился, — в здание Центрального комитета, самого сердца советской Коммунистической партии[496].