В разоренном ауле Эльдырхан застали мы отдыхающую кавалерию, которая внезапным появлением разогнала в паническом страхе часть населения, успевшего после нашего ухода в декабре возвратиться на свои пепелища, надеясь кое-как провести остаток зимы и спасти хоть частицу неистребленных запасов; несколько человек, не успевших бежать и вздумавших защищаться, были изрублены, некоторые взяты в плен.

Не давая опомниться изумленному, совсем не ожидавшему нас здесь неприятелю, мы на другой день прошли густой труднопроходимый Ирзелинский лес и стали на Шавдоне. Прямо перед нами оказался значительный аул Мараш с тянувшимися в обе стороны от него по берегам топкого Шавдона аульчиками, жители коих считали себя до нашего прихода вполне безопасными. В Мараше видно было несколько сотен чеченцев, очевидно, собравшихся защищать свой аул, прикрытый высоким плетнем с фронта и рощей частого орешника с обоих флангов. Можно было ожидать жаркого дела. Однако стремительная атака казаков, понесшихся под командой генерала Бакланова по открытой поляне прямо на аул, и двинутый в обход батальон Тенгинского полка заставили чеченцев после минутной перестрелки скрыться в лес.

Не успели мы оглянуться, аул уже пылал со всех концов, затрещали скирды и стога, дым густыми клубами поднялся кверху, вой убегавших баб и ребятишек сливался с лаем перепуганных собак и кудахтаньем кружившихся над пламенем кур. Потеря наша ограничилась несколькими ранеными, да с десяток убитых лошадей было брошено казаками.

В этот день мне впервые пришлось увидеть в деле Якова Петровича Бакланова, донского казачьего генерала, имя которого уже несколько лет повторялось по всему Кавказу и в военных кружках Петербурга. Впоследствии он еще более стал известен своими действиями в Азиатской Турции и особенно под Карсом в 1855 году; наконец, во время беспорядков в Западном крае, где он командовал несколькими донскими полками и успешно расправлялся с разными бандами в Литве, его боевая известность окончательно утвердилась.

На Лезгинской линии и в Дагестане уже по свойству самой местности кавалерии предоставлялась большей частью второстепенная роль, к тому же и бывшие там на службе донские казаки употреблялись почти исключительно для службы постовой, конвойной, рассыльной, многие исполняли обязанности полицейских служителей и не то конюхов, не то лакеев. В Чечне же, где кавалерии постоянно выпадали деятельность чисто боевая и встречи с неприятелем, имевшим немало лихих всадников, донские казаки иногда не отставали от молодцов кавказских линейцев и нередко совершали подвиги, совершенно изменившие установившийся ложный взгляд на утрату будто бы донцами прежней боевой удали. Здесь я убедился, что не донские казаки были виноваты, а местные условия, начальство и ближайшие их командиры.