Барон Ипполит Александрович Вревский был человек образованный, умный, чрезвычайно энергический, неутомимо деятельный, притом же достаточно знакомый с Кавказом и местными условиями. Но рядом с этим обладал и крупными недостатками: фантазия его не знала пределов, увлекаясь ею, он никак не мог отделить ее от практической возможности исполнения; решаясь без достаточно зрелого обсуждения и совета с опытными людьми на дело, часто испытывал неудачи, в которых, однако, ни за что не хотел сознаться. К так называемым влиятельным туземцам был слишком доверчив, а вообще к подчиненным относился как-то совершенно безучастно, даже с оттенком презрительности; он ни с кем не был груб, не шумел, не ругался, замечания делал вовсе же в какой-нибудь оскорбительной форме, а между тем не возбуждал к себе симпатии ни отдельных лиц, ни еще более войск, к которым он обращался разве с редким форменным приветствием, не выказывая заботливости или участия, что солдатами тотчас подмечается и весьма основательно оценивается. Был ум, были познания, было достаточно энергии и силы воли, но не проявлялось чувства; вызывалось невольное подозрение в крайнем эгоизме. Таким, по крайней мере, он казался мне в течение нескольких месяцев постоянных близких к нему отношений. Я пользовался все это время его расположением и доверием, исполнял множество его разнородных поручений, кроме благодарности и преувеличенно лестных похвал ничего от него не слыхал и не имею ни малейшего повода набрасывать тень на человека, павшего геройской смертью в бою с кавказскими дикарями. Я воздаю ему должное, но не считаю нужным писать панегирики, скрывая недостатки, свойственные каждому смертному. Заслуги барона Вревского в течение пятнадцати лет на Кавказе несомненны, имя его не исчезнет из летописей Кавказской войны, а несколько слов, быть может, впрочем, и ошибочных (я ведь ни непогрешимости, ни авторитетности за собой не признаю), о его недостатках ни умалить его значения не могут, ни оскорбить его память.

В промежутках письменных занятий и разъездов между Грозной и Владикавказом барон Вревский производил экспромтом довольно рискованные движения в Чечню, чтобы тревожить непокорное население, наносить ему возможный вред и не допускать укореняться убеждению в нашем бессилии, о чем Шамиль не переставал им твердить.

20 мая мы с бароном Вревским из Грозной, а полковник Мищенко (командир Куринского полка) из Воздвиженской одновременно сделали набег на аул Мискер-Юрт, откуда, по сведениям лазутчиков, многие чеченцы желали переселиться к нам. При этом произошла довольно жаркая перестрелка, стоившая нам двух убитых и 39 раненых, а переселилось под нашим прикрытием всего 40 семейств.