С 23 января по 6 апреля в подсекции Теории состоялось четыре заседания, посвященных обсуждению книги Волкова о Мейерхольде. Осколком бурной дискуссии о мейерхольдовском «Ревизоре» 1926 года стало сообщение Ю. С. Бобылева «Опыт режиссерской записи спектакля „Ревизор“ в ТИМе»[871]. Исходя из реплик обсуждавших, можно предположить, что Бобылев рассматривал работу Мейерхольда как режиссер-аналитик, сделав по крайней мере два любопытных в технологическом отношении наблюдения: что глухая («лакированная») стена становится в спектакле символом пустоты и глухоты Николаевской эпохи и что Мейерхольд в «Ревизоре» перешел от фронтальных и диагональных – к «спиралевидным» мизансценам.
Сахновский поддержал эти положения и согласился с докладчиком: «Следует принять, например, указание на спиралевидное разрешение мизансцен. Что касается возражений Якобсона относительно лакированной стены, то надо сказать, что с точки зрения режиссера это сказать можно. Режиссер дает себе задание именно выразить внутреннюю пустоту николаевской эпохи и разрешает это благодаря лакированной стене»[872].
Кроме того, были прочтены доклады об искусстве актера. На группе Автора выступил Якобсон[873].
6 апреля на заседании Группы режиссера подсекции Теории обсуждается предложение группы студентов ВХУТЕИНа[874]. Это – начало долгого, важного и многообещающего дела. Особенно интересно, что это – инициатива студентов, не мэтров театроведения. Можно смело утверждать, что Сахновский не просто «поддержал» инициативу студентов – он за нее ухватился. Впервые режиссер заявил о желании создать нечто подобное еще четыре года назад. Но только теперь идея показалась осуществимой.
«Представитель студентов ВХУТЕИНа сообщает, что у группы студентов Декоративного отделения возникло желание организовать небольшое общество или студию, которая ставит себе задачей
И весной 1928 года Сахновский создаст Экспериментальную театральную мастерскую. В ней теоретическое театроведение, по мысли Сахновского, должно быть теснейшим образом связано с театральной практикой, сценическими экспериментами и обучением молодых. (Возможно, в этом откликнутся и его впечатления от доклада Гвоздева «О смене театральных систем», прочитанного три года назад, 3 февраля 1925 года.)
Сахновский горячо приветствует предложение студентов, радуясь их неактерской специализации: они являются театральными декораторами и могут связать свою работу с реформой сцены. Театр нуждается в обновлении. «Например, организуется парк „Культуры и отдыха“, – рассуждает режиссер. – Там будут различные театральные площадки. Кто будет их строить? Их будут строить по указаниям старых эстрадников. Надо учесть весь опыт западной Европы в отношении организации театральных увеселений в широком смысле слова. Мастерскую следует организовать при ВХУТЕИНе. Театральная секция в лице ее отдельных работников поможет ей. Надо будет привлечь к этой работе молодых режиссеров. Во всяком случае до конца этого года нужно как-то выяснить организационные формы такой мастерской»[876].