И вместе с тем Николай Ефимович руководил общим течением жизни Театральной секции, руководил общим направлением этой науки, которой только что в России стали уделять серьезное внимание, серьезно <ею> интересоваться. И не было, казалось, отрасли, которая бы его не интересовала: он брал отдельные темы и разрабатывал коллективным трудом всех собравшихся. Все, что касалось области драматургии, практиков-драматургов, ее теории, ее истории, – все это было ему интересно. Психология актерского творчества, талантливое восприятие зрителя его интересовали больше всего, потому что во всех этих отраслях всегда на первом плане для него стояла как раз личность единственно им признанного, серьезного творца театра, личность художника-творца – актера.

У Николая Ефимовича было мастерское уменье объединять самые противоположные взгляды, самые противоположные настроения, разные мироощущения и миропонимания в какое-то одно русло, вести по какому-то одному направлению, где шаг за шагом, камешек за камешком с[трои]лось какое-то твердое здание. Он мог это сделать, потому что у него были знания и научных теорий, и прошлого театра, и та любовь к старинному театру, которая у него также была очень сильна.

Я полагаю, что одной из близлежащих задач, стоящих теперь перед Театральной секцией РАХН, является издание его сочинений. При этом взять нужно все его характерные статьи, отдельные рецензии и, может быть, даже небольшие отзывы и статьи в энциклопедических словарях и сборниках, потому что это тоже важно, так <как> все это проникнуто всегда единым его миропониманием в области театра. Вот такой сборник, если он будет издан, несомненно сделает существенный вклад в науку о театре. Потому что Николай Ефимович не только руководил работой, но и сам своей деятельностью, несомненно, внес вклад не только в критику театра, не только в печать о театре, но и в методику театральных школ. И мне кажется, что с особой благодарностью приходится вспоминать Николая Ефимовича не только актеру, чьим певцом он был в своих литературных произведениях, не только театрам, чьим летописцем и постоянным историком он был, но и театральной науке в целом, так как он положил ее первый камень, и мне кажется, что этот первый камень может послужить прочным фундаментом для того, чтобы можно было на научные рельсы поставить изучение театра в его настоящем.

[П. А.] Марков. Я знал Николая Ефимовича только последние пять лет его жизни, тогда, когда он работал в ТЕО Наркомпроса[1184] и когда впервые организовалась Театральная секция Российской Академии Художественных Наук. Мне пришлось первый раз столкнуться с Николаем Ефимовичем в Театральном отделе, который помещался на Неглинном проезде. Это было очень удивительное учреждение, вероятно, потом о нем будут много писать, много вспоминать, но тогда этот ТЕО было удивительн[ым] учреждение[м], потому что перед ним стояли очень большие задачи, которые он сам себе ставил, но у него не было почвы и почти никаких средств для того, чтобы эти задачи выполнить. Там обсуждались очень большие теоретические вопросы, там обсуждалась программа театрального университета, там спорили о всяких вопросах по поводу академических театров, поднимались всевозможные проблемы театральных течений, но часто под этими разговорами не было деловой почвы.