«Береника» оказалась последней пьесой Расина, имевшей посвящение. Кому, действительно, мог посвящать Расин свои сочинения после того, как их адресатами были король, принцесса крови и первый министр? Но дело не только в этом. Расин просто достиг уже такого положения, при котором прибегать к ритуалу посвящений для него не было необходимости. Ему уже не нужно было заручаться ни знаками расположения сиятельной особы, ни скромным денежным вознаграждением, полагавшимся в таких случаях. Что касается денег, то, насколько мы можем судить, к 1671 году Расин уже очень далек от того юнца без гроша в кармане, живущего в долг или милостью родственников, каким он был десять лет назад. Из чего складывались его доходы? Какую-то сумму приносили ему бенефиции; какую именно, сказать трудно, но несколько сот ливров во всяком случае они давали. Королевская пенсия после «Андромахи» составляла для Расина уже 1200 ливров, а начиная с «Береники» – 1500 ливров: «в вознаграждение его занятий изящной словесностью, а также пьес для театра, коими он дарит публику». Правда, пенсии эти выплачивались не слишком аккуратно: королевская казна была истощена непомерными расходами на войны, строительство великолепных дворцов и поддержание баснословно роскошного образа жизни короля и его окружения.

Шарль Перро рассказывает, что эти пенсии в первый год приносили пенсионерам домой в шелковых шитых золотом кошельках служащие ведомства Королевских Построек (из казны которого эти суммы шли). На второй год кошельки были уже из простой кожи, «и так как ничто в природе не может пребывать в одном состоянии и все естественным ходом вещей умаляется, в последующие годы приходилось получать эти пенсии у казначея самим, в обычной монете; а затем годы стали насчитывать по пятнадцать и шестнадцать месяцев». Тем не менее, рано или поздно Расин причитавшиеся ему деньги получал.

С литературными доходами дело обстояло сложнее. Твердого правила выплачивать авторские гонорары у издателей еще не было. Долгое время вообще считалось хорошим тоном денег за публикацию своих сочинений не брать, и так поступали не только знатные вельможи, печатавшиеся анонимно или под чужим именем, но и писатели-профессионалы. Луи Расин пишет со слов Буало, что тому «издатели никогда не платили ни за один его труд; поэтому он так язвительно высмеял в IV песни своего "Поэтического искусства" тех авторов, "кто, к славе охладев, одной наживы ждут", а предыдущие два стиха —

он добавил единственно чтобы не огорчать моего отца, который извлекал кое-какую выгоду из печатанья своих трагедий».