Первоначально, как рассказывает близкий к Кольберу академик Шарль Перро, министр «намеревался давать по пол-луидора золотом каждому из присутствующих; но затем он рассудил, что подобная щедрость может погубить Академию, поскольку при таком распределении ее члены получали бы по 800–900 ливров в год; а это уже считалось бы прекрасным бенефицием, и вельможи при Дворе искали бы и добивались бы его для своих капелланов, наставников своих детей и даже для своих камердинеров в вознаграждение за их услуги». В конце концов было решено давать за жетон по 30–40 су; сумма небольшая, но и не вовсе символическая, особенно если учесть, что бывали заседания, собиравшие не больше половины академиков, и, следовательно, явившиеся получали двойную награду. Во всяком случае, академики-литераторы не пренебрегали этим источником дохода, каким бы скромным он ни был, и посещали заседания исправно. Разумеется, вельможи и модные авторы по большей части своими обязанностями академиков манкируют. Это дает основания Фюретьеру су которого были веские причины ненавидеть своих недавних собратьев; процитировать такую шутку: «Академию составляют два сорта людей: одни – настоящие ученые, которые никогда туда не ходят; другие – педанты, которые всегда там».

«Педанты», даже самые состоятельные, недоверчиво относились к тем претендентам на звание академика, которых подозревали в намерении усердно посещать собрания и тем уменьшить долю каждого. Кандидатуру Расина они также встретили враждебно – но уже по другой причине. Расин к тому времени чувствовал себя гораздо больше придворным, светским человеком, чем книжным червем, поденщиком пера. Жалкие эти жетоны ему были не нужны, ученые прения малоинтересны; в дальнейшем оказалось, что он удостаивал своим присутствием лишь одно из пяти-шести заседаний Академии (тогда как Корне ль пропускал лишь одно из двадцати пяти). Ему нужно было звание академика, сама принадлежность к этому престижному заведению – и ничего больше.

Будущих его собратьев-литераторов раздражало в нем все: молодость, заносчивость, удачливость, успех при дворе, успех у женщин, успех у публики, а прежде всего – талант. Духовных же лиц, членов Академии, настораживало его недавнее прошлое: кого – его связи с Пор-Роялем, кого – его разрыв с этой обителью. Но желание Кольбера и самого короля видеть Расина академиком было выражено со всей определенностью. Ослушаться всемогущих покровителей было не то что трудно, а попросту невозможно. Тем не менее свой протест академики выразили, и достаточно красноречиво. В тот год им предстояло избрать троих новых членов. В первом туре голосования Расин получил меньше голосов, чем оба других кандидата – господин Галлуа, секретарь Кольбера, и господин Флешье, духовник дофины (такие люди, как видим, попадали в Академию даже при невысокой стоимости жетона). На второй же тур голосования половина академиков вообще не явилась. Все же Расин, как и следовало ожидать, необходимое по уставу число голосов набрал.