Лишь одно обстоятельство не дает ему остаться в истории курьезным фриком, чьи картонные ужасы и невинная порнография вызывают ностальгическую нежность пополам со скукой: он был испанцем.

Франко использовал множество псевдонимов, но само его имя звучало как дерзкая партизанская кличка. Франко – как зловещий каудильо Франсиско Франко, без малого сорок лет «кастрировавший» испанскую чувственность. Хесус – как Иисус, который, как верил каудильо, благословил его в 1936 году на крестовый поход против «большевизма». Когда человек с таким именем и такой фамилией снимает при клерикально-фашистском режиме фильмы об одержимых монахинях, это уже революционный хеппенинг. О политическом мятеже и тяжелейшей травме, нанесенной национальному подсознанию гражданской войной, на экране не могло быть и речи: что ж, Франко поднял знамя не менее крамольного – сексуального – мятежа, а оргию насилия перенес в готический антураж. Если где-либо тюремные фантасмагории и ассоциировались с реальностью, то именно в Испании.

Так что, с другой стороны, Франко – никакой не Эд Вуд, а своего рода Бунюэль, во вражеском окружении воплощавший сюрреалистические фантазии: сюрреалисты первыми сплавили в 1920-х сексуальное инакомыслие с политическим, восславив одновременно де Сада и Троцкого. Недаром с Франко сотрудничал Жан-Клод Карьер, сценарист Бунюэля: он познакомит Хесуса с великим сюрреалистом, когда в 1970 году церковь объявит именно этих двух режиссеров главными своими врагами и Франко вслед за Бунюэлем переберется во Францию. Недаром Франко, за которым уже тянулся шлейф одиозных фильмов, взял в свои ассистенты на «Фальстафе» (1966) Орсон Уэллс: Франко удостоится чести смонтировать его незаконченного «Дон Кихота».

Уэллс, как все знают по фильму Тима Бертона, нашел добрые слова и для Эда Вуда, боготворившего автора «Гражданина Кейна», но своим душеприказчиком сделал все же не его, а Франко.

Альфред Хичкок (1899–1980)

Альфред Хичкок

(1899–1980)

Толстяки внушают доверие, пользуются презумпцией доброты. 160 кг живой массы, которые Хичкок набрал к 40 годам, кажется, гарантировали, что от него не стоит ждать никакого подвоха. Такому пекарю «сладких пирогов», как он называл свои фильмы, можно безбоязненно доверить посидеть с детишками. Да, отец саспенса, но те, кого била дрожь на его фильмах, знали наперед, что добро победит, а цена победы быстро забудется. Идеальный семьянин 54 года прожил с Альмой Ревилл, своей единственной женщиной. Был отшельником, по сравнению с которым Сокуров – звезда светской хроники. Нет, конечно, Голливуд обязывал его мелькать на публике, но в частной жизни он не знался почти ни с кем, окруженный навязчивой заботой Альмы о его покое. Труженик, перфекционист, владевший всеми кинопрофессиями – он мог бы экранизировать телефонный справочник, если бы захотел.