В 1950-х французские критики объявили его еще и художником. Раскопали, как им показалось, подсознание его творчества и успокоились. Ну да, католическое воспитание, чувство вины: даже и тем более – чужой вины, вины «черного двойника» ложно обвиненного в преступлении героя, которую тот должен искупить. Дай бог каждому такое совестливое подсознание. Толстяк, одним словом. А то, что называл актеров «скотами» и объяснял выбор актрис тем, что «блондинок приятнее мучить», так это – причуды гения. Вот только причуд у гения был явный перебор.

Тем же французам он скормил легендарную историю. «Мне было года четыре или пять. Отец отправил меня в полицейский участок с запиской. Комиссар прочитал ее и запер меня в камере, сказав: „Вот что бывает с плохими мальчиками“». Незадолго до смерти Хич заявил, что эта фраза была бы лучшей эпитафией ему.

Вообще-то он, как все великие режиссеры, много врал – что не знает, сколько зарабатывает, что никогда не смотрит кино. Но тут не соврал: он был очень плохим мальчиком. Идеальным злодеем из собственных фильмов, людоедом в колпаке Санта-Клауса. Вечно репетировал безупречное убийство, на которое не решался в жизни. Вспомните, сколько мужей в его фильмах покушаются на жен. Альма, ку-ку! Жаль, мама Хичкока не дожила, не увидела чучело мамочки маньяка в «Психозе».

Юный Альфред исправно посещал процессы жестоких убийц и музей криминалистики, завороженный орудиями пыток. Помните, как в прологе знаменитого телецикла «Альфред Хичкок представляет» (1955) он демонстрирует орудия пыток или лежит, связанный, на железнодорожных путях: «Добрый вечер, дорогие попутчики. Вы, полагаю, убедились, что в некоторых отношениях самолет никогда не заменит поезд».

В старости Хичкок хвастался, что изобрел способ задушить женщину одной рукой, и читал друзьям краткий курс некрофилии. Мог бы и каннибализма. В 1953-м меню званого ужина у него включало «Жанну на углях», «фаршированные трупы в пикантном соусе», «свежеотрезанные дамские пальчики».

Он обожал наручники. На экране – сковал героев в «39 ступенях». В жизни – на пари – приковал на ночь к камере оператора, угостив для бодрости стаканом коньяка со слабительным. Утром все, кроме оператора, очень смеялись. А громче всех, наверное, те, кому Хичкок подкладывал диванные подушки, издававшие непристойные звуки. Присылал в подарок громоздкую мебель, заведомо не проходившую в двери квартирок его сотрудников. Приглашал в ресторан, где их осыпали оскорблениями актеры-студенты, которыми он подменил официантов. Режиссерское чувство юмора Хичкока вошло в легенду. Но за пределами экрана это был юмор переростка, жирдяя, мелкого пакостника.