Но Шаброль, безусловно, был совершенно серьезен, когда, напившись по завершении «Мясника» (1969), сунул под нос сыну 500-франковую банкноту: «Все эти бабки – это кровь и пот, понюхай, как это омерзительно!»

Омар Шариф (1932–2015)

Омар Шариф

(1932–2015)

Звезда экрана в той же степени, что и профессионального бриджа, Шариф обладал уникальной властью над собственной кармой, меняя предначертанную актерскую судьбу с такой же легкостью, как имена и религию. Возможно, это связано с местом его рождения: сказочная Александрия в 1930–1940-х годах славилась как самый космополитический город, если не мира, то мусульманского Востока. Урожденный Мишель Деметри Шальхуб, сын ливанского лесоторговца, в дом которого захаживал перекинуться в карты сам египетский король Фарук, он, став киноактером, взял имя Омар эль-Шариф, а на съемочной площадке «Лоуренса Аравийского» (1962) Дэвида Лина откинул частицу «эль». Христианин, он перешел в ислам, чтобы жениться на своей экранной партнерше, кинозвезде Фатен Хамами, а после развода с ней вернулся к религии предков.

Большую часть жизни Шариф был окружен ореолом одиночества, тем более острого, что переживал он его в роскошных апартаментах европейских отелей, где периодически ввязывался в драки с охраной и персоналом. Ни дома, ни известных любовных романов, ни родины, от которой он был сначала отрезан введенными режимом Насера визовыми ограничениями, а затем – возмущением египтян тем, что их кумир сыграл еврея-картежника Никки Арнстейна в «Смешной девчонке» (1968) Уильяма Уайлера на пару с Барброй Стрейзанд, пылкой сионисткой. Ничего – одна только всемирная слава.

Мечта Шарифа – дипломированного математика, занимавшегося в Лондонской Королевской школе драматических искусств, – сниматься в кино исполнилась сказочно просто. Первая же его роль была главной: жгучую социальную мелодраму «Небо ада» (1954) поставил его школьный приятель Юсеф Шахин, в будущем – великий режиссер, олицетворяющий для всего мира египетское кино. Третьим в их школьной компании был, что любопытно, Эдвард Саид, также мировая звезда литературоведения и антиимпериалистической философии. За какие-то семь лет Шариф снялся в 26 египетских фильмах, среди которых была – интересно, знал ли об этом Лин, приглашая его на роль Живаго, – арабизированная версия «Анны Карениной»: в «Реке любви» (1961) Эззеддина Зульфикара он сыграл «Вронского» – офицера Хамида, погибающего в бою.

Выход Шарифа – к тому времени египетского актера номер один – на международный уровень был вполне предсказуем. В «Лоуренсе» он сыграл арабского вождя Шарифа Али, в «Падении Римской империи» (1964) Энтони Манна – армянского царя Сохама. И если бы Шариф следовал своей карме, то так время от времени и появлялся бы в голливудских блокбастерах в ролях экзотических владык. Таких владык в его фильмографии будет немало: от Чингисхана в фильме Генри Левина (1965) до мудреца Мельхиседека в «13-м воине» (1999) Джона Мактирнана. Но не они определят его актерскую биографию.