«Какие отношения? — хотелось закричать ей. — Я словно вижу тот день, когда жду, жду тебя, ты же не приезжаешь из своего Граца».

— Выбрось из головы этот абсурд, мой цыганенок, — казалось, он читает ее мысли. — Ты накануне премьеры, поэтому должна думать только о ней. Мобилизовать все душевные силы. Не имеет никакого смысла пропускать через сито наше прошлое. Сейчас тебе более всего нужны душевный покой и хорошее настроение.

Легко сказать. Душевный покой и хорошее настроение были и словно с водой утекли. Она, не имевшая до сих пор никаких других стремлений, кроме одного — целиком отдать себя искусству, зрителю, теперь во власти чувства, которое оказалось более сильным, нежели все, что было до этого в жизни.

На сцену она вышла в состоянии полного смятения, и, кто знает, может, именно благодаря ему премьера «Мадам Баттерфляй» оказалась истинным триумфом. Аплодисменты перед опущенным занавесом все не стихали и не стихали. Марии много раз приходилось выходить на поклоны, и она с признательностью склоняла голову перед публикой. Выходила она и в сопровождении партнеров. Затем снова одна. Все ее страхи, все сомнения словно рукой сняло. Она снова полностью владела собой, была хозяйкой своей судьбы. И, кланяясь бесчисленное количество раз встречающей ее бурными овациями публике, говорила себе, что какими бы ни были испытания, которым в дальнейшем подвергнет ее судьба, этих мгновений достаточно для того, чтоб считать себя счастливой. Когда она вошла в уборную, овации в зале по-прежнему не стихали, и шум их все еще стоял в ушах. Фреда со слезами на глазах обняла ее и подвела к кушетке.

— Садись, отдохни немного, чудо неземное, Мария моя дорогая!

Было странным слышать, что она обращается к ней по имени, но обе они были так взволнованны, что даже не обратили внимания на эту непривычную деталь.

Окончательно придя в себя и вновь обретя возможность замечать происходящее, Мария почувствовала удивление и в какой-то степени разочарование. Уборная была пуста. И только одна корзина, что правда, необыкновенно большая, царственно покоилась на столе посередине уборной. Она была заполнена изумительными хризантемами таких форм, такой очаровательной пастельной окраски, каких ей никогда еще не приходилось видеть.

— Господин Густав приказал вынести все цветы за исключением его корзины, — заметив ее удивленные взгляды, поторопилась объяснить Фреда. — «Мои цветы для Чио-Чио-Сан», — сказал он.

«Безумец! Можно ждать, что выписал их прямо из Японии». И улыбнулась счастливой улыбкой.

— Aber das ist unmöglich, — лукаво подмигнула она Фреде.