— Надеюсь, вы простите мне этот визит, глубокоуважаемая госпожа Мария. Сейчас, когда все мы живем в такое напряженное время, условности становятся обузой. Я столько слышала о вас, столько вечеров восхищалась вашим пением, хотя мы до сих пор незнакомы. Но вас знают все…

— Ошибаетесь, мадам. Когда-то давно я была вам представлена.

— Да-а-а? Но, наверное, бегло, мимолетно. Иначе не забыла бы. У меня необыкновенная память. И кто же нас познакомил?

— Боюсь, что… Вообще-то это не имеет значения. Эти люди уже не здесь, не находятся больше среди нас, и я сомневаюсь, будет ли вам приятно… Но садитесь, пожалуйста.

Госпожа Брюн, пропустив мимо ушей замечание Марии относительно людей, которые сейчас отсутствуют, обвела живыми умными глазами гостиную.

— А вы довольно мило устроились, учитывая нынешние сложные времена. Чувствуется вкус настоящего художника.

— Благодарю вас, — слегка наклонила голову Мария. — Вы мне льстите.

Она позвонила и, когда появилась Фреда, попросила подать чего-нибудь.

— Симпатичная горничная. Сейчас так трудно с прислугой. Все хотят служить отечеству. Если не воевать, то по крайней мере быть на трудовом фронте.

— Фреда не горничная. Это мой друг, — подчеркнуто проговорила Мария, думая о том, что все эти патриоты увязли под Москвой, где, по законам, оставленным на земле богом, должны были бы почить навеки.

— Ах, вот как? Счастливы люди, у которых в нынешнее время есть рядом друзья.

Хм. Мария была по-настоящему обозлена. Кто это позволяет себе говорить о друзьях или о счастье иметь их рядом? И пыталась угадать, в чем причина необычного визита, но посетительница не давала сосредоточиться, не прекращая пустой светской болтовни. В какое-то мгновение она долгим взглядом посмотрела на хозяйку и вздохнула:

— До чего же вы молоды! Поразительно молоды! И уже так знамениты! Как только успели?..

— Весьма польщена, уважаемая госпожа. Но сделала еще так мало…

— Нечего сказать — мало! Насколько мне известно, пели на самых престижных сценах Европы. Несколько лет подряд объявлялись лауреатом Зальцбургских фестивалей. Да и у нас, в Германии, пользуетесь заслуженной популярностью. Это вы называете мало? И не нужно смущаться. Говорят, только те комплименты истинны, которые одна женщина говорит другой. Тем более такая старая женщина, как я…

— Относительно этого вы явно преувеличиваете, сударыня.

— Ничуть. К сожалению, не преувеличиваю. Это правда, от которой никуда не денешься.

Мария поторопилась возразить из вежливости, хотя, если поглядеть на гостью вблизи, та в самом деле выглядела старухой. Все ее лицо было покрыто сетью мелких морщин, которые не мог скрыть даже густой слой пудры. Таким образом, она действительно должна быть весьма преклонного возраста. Мария была еще ребенком, когда смотрела в Кишиневе фильмы по ее сценариям. И прошел, наверное, добрый десяток лет с тех пор, как после премьеры «Завещания доктора Мабузе» Сандро Моисси и Фриц Буш, сопровождавшие ее, представили начинающую певицу госпоже Лии фон Брюн. И вдруг по телу ее пробежал озноб. Кажется, она поняла, зачем пришла эта дама. Да, да, не может быть никаких сомнений. Она ведь сейчас весьма влиятельное лицо в кругах фашистской кинематографии! Следовательно, пришла в связи с этим фильмом. Может, даже написала его сценарий?