И они пошли на перекур на лестничную площадку. Там фронтовые друзья, опаленные войной, продолжали строить планы, ожидать и надеяться на получение направления в Действующую армию, на фронт.

Я радовалась вместе с майором, хотя он прошел мимо, даже не заметив меня, — приятно было чувствовать, что Корытин добился своего и снова будет уничтожать фашистскую свору, как он это делал и до ранения.

Тем временем подошла моя очередь. Я полагала, что вполне подготовлена к встрече с начальником управления кадров, но стоило взяться за ручку массивной двери — и сердце заколотилось так, что казалось и дышать нечем.

Одновременно со мной начальник управления, пожилой генерал, принимал еще одну женщину, жену командира-фронтовика. Тщательно подбирая слова, он сообщил ей о героической гибели мужа. И как ни старался смягчить жестокую правду, а она, эта правда, тяжко обрушилась на молодую женщину.

Не плакала она. Сжав руки в кулаки до хруста пальцев, смертельно побледнев, она встала и с невыразимой тоской, с болью и глубокой любовью произнесла, смотря куда-то вдаль, только одно слово: «Коленька» и рухнула тут же на пол. Это было тяжелое, глубоко ранившее человеческое горе.

Женщину привели в чувство, она ушла.

— Вот, видите, что такое фронт, какова война!.. — еще не переборов охватившего его волнения, генерал шагал из угла в угол по своему просторному кабинету.

Подумалось: может и принял меня генерал именно в этот тяжкий момент, зная о цели моего прихода. Потом он сел и внимательно посмотрел на меня, готовый слушать. От того, что нервничала, я говорила сбивчиво, неубедительно, все заранее подготовленные аргументы непостижимым образом улетучились из головы. Удрученная таким неудачным началом нашего разговора, я сникла и оборвала себя на полуслове.

— Ваша специальность, конечно, где-то смыкается с танковым родом войск, — генерал словно не замечал моего состояния, и постепенно я успокоилась. — Что, если вам пойти на один из танкоремонтных заводов, здесь, в Москве? Сейчас у нас как раз есть вакансия начальника завода. Призовем вас в армию, присвоим воинское звание, и вы сможете полностью использовать свой опыт… Фронт, сами видите, штука жестокая, — повторил он.

Чем не серьезное предложение?.. Но что делать, если оно все же было несозвучно моему душевному состоянию, моим стремлениям? В тот день я ушла из управления кадров, не дав никакого ответа. Не могла его дать, я рвалась на фронт, а мне доказывали, что любой труд во время войны, куда его ни приложить, направлен на защиту Родины; и хотя это было правильно, но тогда, в первые дни, недели и месяцы войны, казалось, что только на переднем крае решаются судьбы нашей Родины.