— Три моих сына, — с болью и гордостью поверяет она нам, — воюют с идолом проклятым. Всю жизнь работала в поле, хлеб растила. Построили дом большой, пятистенный, чтобы на всех хватило. — Но теперь, когда на нашу землю пришел «супостат», она все бросила и уходит в леса, уходит в народные мстители, как, в свое время, уходила, видимо, ее прабабка вместе с другими такими же, чтобы вилами и топорами выгнать с позором, уничтожить никем до этого непобедимого Наполеона.

— Присядь, мать, отдохни малость, — приглашает ее начальник станции. Но она не садится.

— Некогда, родимый, некогда, — и спешит, не задерживается. Уверенно твердит: — Непременно, непременно прогоним и этого антихриста.

Она ушла — незабываемая, несгибаемая, победительница — русская женщина.

Тем временем майор чего-то ожидал, ходил, думал и наконец собрал командиров и во всеуслышанье объявил:

— Материальную часть придется уничтожить и пробиваться к своим пешим порядком.

Почти вплотную к станции подступала молодая роща. Осень вызолотила листья клена. Словно подожженные, лучами солнца, пламенели тонкие ветви осины, оранжево-желтый отсвет падал на прозелень подрастающих сосен и елей. Покой и тишина царили здесь в этот предзакатный час. А в ушах — команда: «Уничтожить…»

Перед глазами стал замолчавший, неподвижный завод. Там уничтожали, чтобы ничего не досталось врагу. И здесь. Но разве непременно надо…

— А ведь можно, товарищ майор, уходить на своих машинах, не уничтожать их! — вырвалось у меня.

— Так ведь горючего-то кот наплакал, — с горечью отозвался он.

Стали проверять, действительно, горючего было очень мало.

— До Жиздры, пожалуй, хватит, — заметил начальник станции, — а там подзаправитесь.

Бойцы и командиры тут же принялись сгружать машины, быстро распределили горючее. Само собой получилось, что я активно участвовала в этой работе. Когда закончили разгрузку, майор построил колонну, но водителей на все машины не хватало — при бомбежке эшелона подразделение понесло ощутимые потери, так что села за руль и я.

На первой машине ехали майор и Кирилл Спиридонович, он знал дорогу, как местный житель. Ехали все время опушкой леса с затемненными фарами, ехали на ощупь. В кабине машины вместе со мной был лейтенант Семенов Коля, родом из Липецка. Узнав, что я металлург, он попросился ко мне на машину.

— Отца мы проводили на фронт двадцать седьмого июля, он ушел добровольно, а до этого работал на заводе начальником металлографической лаборатории.

Коля говорил отрывисто, спешил, чувствовалось, он внутренне весь дрожит, хотя машина наша шла третьей и, казалось, все будет обозначаться первыми двумя машинами.