Майор будто читал мои мысли на расстоянии. Подошел на одной из остановок, открыл дверцу кабины.

— Уверен, из Гжатска сумеем отправить вас на Москву.

Майор, начальник эшелона, оказался из того же саперного батальона, в котором служил Иван. Он как и старшина, с которым я приехала из Москвы, искал свою часть. Нашел ли ее старшина, мы не знали, а вот наша колонна оказалась рядом с саперным батальоном.

Но пока мы ехали всё лесом и никого не встретили. Участок дороги оказался очень узким. Надо было пробиваться сквозь сросшиеся ветви кустов, деревьев. Каждый метр пути одолевался с большим трудом. Майор успокаивал: «Скоро кончится эта дорога». Спустя время он снова сверился с картой и наконец остановил колонну, выслав вперед разведку. Все мы были предельно напряжены — не обманет ли нас снова надежда на встречу с батальоном? Ожидали разведчиков молча, стараясь друг другу в глаза не смотреть, не выдавать своего волнения. Спустя короткое время разведка вернулась. Лейтенант докладывал быстро, сбивчиво:

— В полутора-двух километрах от опушки леса виден большой населенный пункт, слышна стрельба, видны пожары, доносятся крики — идет бой.

Еще не последовало никакой команды, но все уже устремлены были в ту сторону, где шел бой.

— Все, у кого оружие, выйти вперед. Остальным оставаться у машин, — скомандовал майор.

У меня пистолет пусть маленький, но все же оружие. И я тоже выхожу в первую шеренгу, утверждая всем своим видом, что иного решения здесь быть не может. Майор хотя и остановил свой взгляд на мне, даже начал подправлять свои усы, что делал всегда, когда видел какой-то непорядок, но ничего не сказал.

Солнце тем временем перемещалось по небу и уже приближалось к горизонту, но еще освещало всех и все.

— Соблюдать маскировку, — непрерывно напоминал майор.

И мы врассыпную перебежками, ползком, маскируясь деревьями и кустами, подбирались к опушке. Чем ближе мы подходили, тем явственнее слышались выстрелы, хлопанье мин, шум машин, мотоциклов и крики.

На опушке леса густое марево болотистых испарений, дым заслонил собой весь горизонт, но вскоре обозначилась высокая заводская труба.

В полутора-двух километрах отсюда бушевало багровое пламя горящих домов, а между ними вниз бежала к извивающейся, торопящейся реке — ровная, будто вычерченная, дорога и казалось нет ей дела до всего происходящего. Вдруг по ней помчались машины с установленными на них минометами. Взрывы мин, стрельба, бегущие люди, крики.

Все стынет внутри и напрягается так, что если не вырваться вперед, не побежать на помощь нашим, — а что здесь наши — сомнения нет, — то кажется изнутри взорвешься, и мы идем на сближение. Впереди майор с группой бойцов и офицеров, несколько позади вторая группа. Вдруг остановка. Все недоумевают, почему? Ведь надо спешить. Но тут же и мы увидели приближающуюся группу людей, — все замерли в ожидании, и только вблизи стало ясно, что это наши.